Нарушенная клятва
Шрифт:
— Чепуха! Чепуха! Он прекрасный человек, он ко всему относится с пониманием. То есть, почти ко всему. Правда, я так и не сумел разобраться, почему он не понимает свою собственную дочь. Да и она, надо сказать, не понимает его. Хотя, на мой взгляд, у нее есть свои достоинства. Есть, есть.
Тилли ждала, но он не стал объяснять, о каких именно достоинствах идет речь.
— Пойдем-ка, там сейчас разговор идет о барбекю, которое они устраивают через две недели.
— О барбекю? А что такое барбекю?
— Ну… — Мэтью почесал в затылке. — Это нечто среднее между балом в графстве и деревенскими
— О, мне нужно на это посмотреть.
— Да, нужно. — Он снова притянул ее к себе. — А им всем нужно посмотреть на тебя, потому что ты будешь первой красавицей бала. В этих краях уже очень давно не было никого похожего на тебя. Тут уж я готов побиться об заклад на последний доллар.
Тилли пристально взглянула на него. Да, он гордился ею, но это была странная гордость — гордость собственника, гордость хозяина. И Мэтью не замедлил подтвердить это, сказав:
— Я всегда считал, что если ты очень сильно желаешь чего-нибудь, то в конце концов, ты это получаешь. Иногда, конечно, я в этом сомневался, но теперь — нет. Ты, которая была Тилли Троттер — ты моя, моя, моя!
И он поцеловал ее так крепко, что ей стало больно, но она не оттолкнула его.
Глава 2
Безлюдные лесистые пространства остались далеко позади. Теперь путешественники нередко видели и человеческое жилье — чаще всего бедные, на скорую руку сколоченные домики. Но их обитатели всегда приветствовали проезжающих с большим энтузиазмом, крича и размахивая руками. Такие приветствия никогда не оставались без ответа. Однажды карета остановилась рядом с убогими домишками, чтобы женщины смогли размять ноги, а мужчины — напоить лошадей. Все члены семьи поселенцев, за исключением самого хозяина, собрались неподалеку от Тилли и, раскрыв рты, вытаращились на нее. Среди зевак была женщина неопределенного возраста, девочка лет двенадцати и двое маленьких детей, непонятно, мальчиков или девочек, одинаково одетых в длинные платьица. Никто не произнес ни звука: они просто стояли и смотрели на Тилли, как на некое чудо, свалившееся с неба.
Что больше всего поразило Тилли и заставило ее про себя задать множество вопросов, так это появление со стороны поля бегущего мужчины и маленького, самое большее лет семи, мальчика. Вернее, поразило ее то, что у обоих за плечами было по ружью. Мужчина крепко обнялся с Дугом Скоттом, дружески кивнул Мэтью, однако, увидев ее, на долю секунды смешался и с запинкой проговорил:
— Как… поживаете, мэм?
Мальчуган с ружьем за плечами сразу уставился на нее широко распахнутыми дружелюбными глазенками, так же как и остальные, приоткрыв рот.
Тилли захотелось спросить мальчика, зачем он ходит с ружьем, но она промолчала. В конце концов, почему бы и нет? Дома, в Англии, мальчишки охотятся на кроликов. И тут же она мысленно возразила себе: «Да, но не такие маленькие. И потом, судя по состоянию его башмаков и рук, он только что работал в поле».
Она повернулась было к Мэтью, но он сам позвал ее, чтобы ехать дальше, а хозяевам и детям сказал:
— До свидания!
Все закивали ему. Тилли, глядя на женщину, тоже сказала:
— До свидания!
Женщина так и не проронила ни слова — лишь наклонила голову в ответ.
Бедность,
— Мне никогда не приходилось видеть таких бедняков — даже в шахте. Там я думала, что уж дальше просто некуда. А этот малыш… Ты видела? У него ведь было ружье. Как ты думаешь, зачем?
Тилли бодро произнесла:
— Наверное, чтобы охотиться. Ты же видела, сколько здесь разной дичи.
— Да, но тут ведь нет деревьев, где эта дичь могла бы жить. Может, это чтобы стрелять в индейцев? — боязливо поинтересовалась Кэти.
— Ну что ты, — поспешила успокоить подругу Тилли, — конечно, нет. Ими занимаются рейнджеры. Вдобавок далеко отсюда — в двух, трех, а то и в четырех сотнях миль. Так говорит Мэтью.
— Ну, хоть и на том спасибо.
Они улыбнулись друг другу. Потом девушка задала вопрос, на который Тилли не сумела найти ответа:
— Ты видела, как они обращаются с Диего? Мистер Скотт разговаривает с ним, и, конечно, хозяин тоже, но вот эти, у которых мы только что были, и вчерашние тоже — они его вроде бы вовсе не замечали. Это потому, что он похож на индейца?
Тилли задумалась, подыскивая подходящие слова.
— Видишь ли, Кэти, нам придется привыкать к этому. Похоже, в том, что касается взаимоотношений с прислугой, у них тут большие проблемы, — она проговорила это со смехом.
Кэти тоже засмеялась:
— Да, пожалуй, ты права. Хотя я никак не думала, что нам придется столкнуться с такими вещами тут. Я думала, что они до этого еще не дошли. Страна-то еще совсем дикая…
Да, страна была совсем дикой. Такой же, как ее природа, — прекрасная, но дикая и опасная. Вчера вечером мужчины снова говорили о медведях. А сами люди… Даже в тех, кто казался более или менее воспитанным, проглядывало нечто примитивно-дикое, грубое. О, скорее бы добраться до своего нового дома! А еще Тилли испытывала странное ощущение — что-то вроде предчувствия. И ей не терпелось узнать, какие новости ждут ее здесь. Но она скоро все узнает. Еще пара часов, даже меньше, и она узнает все.
Она увидела усадьбу еще издали. Вернее, не саму усадьбу, а ограду, похожую на ту, какими в Англии обозначают границу землевладения. Немного высунув голову из окна, сквозь клубы пыли из-под копыт несущихся галопом лошадей, она различила далеко впереди двух всадников — Мэтью и Дуга Скотта. Они что-то выкрикивали на скаку, но из-за расстояния и шума она не могла расслышать, что именно. Диего тоже вопил во весь голос, издавая какие-то непонятные звуки:
— И-о-хо-о-о-о! Хай-хай!..
Карета проскочила высокие ворота, и лошади остановились так внезапно, что Тилли, Кэти и ребенка швырнуло друг на друга.
Они с трудом выбирались из этой кучи, когда дверца распахнулась, и Мэтью, покрытый пылью, но сияющий, провозгласил:
— Приехали!
Тилли сначала поправила шляпу, торопливо провела платком по лицу и одернула полы своего длинного синего дорожного пальто, и только потом подала ему руку.
И вот она уже стоит на земле, и вот уже Мэтью подходит с ней к высокому седому человеку, стоящему у подножия лестницы, ведущей на длинную веранду импозантного деревянного дома.