Нарушитель сделки

Кобен Харлан

В пути Майрон размышлял о Кэти Калвер, об Адаме Калвере и о Нэнси Сират. Он пытался нащупать связывающие их тонкие нити, но тех либо не существовало вовсе, либо, в самом лучшем случае, они были эфемерны, как паутинки. Майрон проникся убеждением, что одна из этих ниточек — Фред Никлер, его величество похабный печатник. Ведь фотография не могла попасть в «Укус» сама. Похоже, Фред проводит какую-то хитрую операцию и знает больше, чем говорит. Сейчас Уин копается в прошлом Фреда. Может, что и выкопает.

Спустя полчаса Майрон прибыл в университетский

городок, где сегодня было особенно безлюдно. На лужайках — ни души. Машин — раз-два и обчелся. Он остановился перед домом декана и постучал в дверь. Ее открыла Мадлен (Майрону по-прежнему нравилось это имя); она улыбнулась, увидев, кто пришел, и чуть склонила голову набок, явно довольная его визитом.

— Привет, Майрон.

— Привет, — ответил он, решив выбрать льстиво-вкрадчивый тон.

Мадлен Гордон была облачена в тенниску и короткую белую юбку. Ну и ножки! А тенниска, как заметил Майрон, была полупрозрачной. Наблюдательность — важнейшее свойство настоящего мастера сыска. От Мадлен не скрылось, что прозрачность тенниски не осталась без внимания, но это, похоже, не очень смутило ее.

— Извините за вторжение, — проговорил Майрон.

— Никакого вторжения, — ответила Мадлен. — Я как раз собиралась принять душ.

Ну и ну.

— Ваш супруг дома?

Она сложила руки на груди, точнее, под грудями.

— Ушел несколько часов назад. Вам передали мое сообщение?

Майрон кивнул.

— Не угодно ли войти?

— Миссис Робинсон, вы хотите обольстить меня? — спросил он.

— Прошу прошения?

— Это из «Выпускника».

— О! — Мадлен облизнула губы. У нее был очень соблазнительный ротик. Обычно мужчины не обращают внимания на губы; куда чаще они говорят о носах, подбородках, скулах. Но только не Майрон. — Наверное, мне следовало бы оскорбиться, — продолжала она. — Ведь я не такая уж старуха в сравнении с вами, Майрон.

— Хорошее замечание. Беру эту цитату обратно.

— Итак, повторяю вопрос: не угодно ли войти?

— Конечно, — ответил Майрон, считая, что сразил ее остроумием. Ну что она могла противопоставить такой блестящей находчивости?

Женщина юркнула в дом, и возникший вакуум, казалось, втянул Майрона внутрь следом за ней. В доме было довольно мило. Наверняка здесь часто собирались теплые компании. Слева располагалась просторная комната без двери. Тусклые светильники, персидские ковры, бюсты каких-то длинноволосых завитых французов, большие напольные часы, старинные портреты ученых мужей строгого обличья.

— Может быть, присядете? — предложила Мадлен.

— Благодарю.

«Томный». Именно это слово употребила Эсперанса, говоря о ее голосе. В самую точку. И не только голос, но и глаза Мадлен, ее поступь, ее повадка — все в ней было томным.

— Выпьете? — спросила она.

Майрон заметил, что себе Мадлен уже налила.

— Да, конечно. То же, что и вы.

— Водка с тоником.

— Превосходно, — ответил Майрон, хотя вкус водки был ему ненавистен.

Мадлен смешала

питье, и Майрон принялся потягивать его, стараясь не морщиться. Правда, он не знал, насколько успешны его потуги. Женщина села рядом.

— Я еще никогда не заходила так далеко, — сказала она.

— Правда?

— Все дело в том, что меня очень влечет к вам. Вот почему в числе прочих причин мне так нравилось смотреть вашу игру. Вы действительно хороши собой, но вас наверняка уже воротит от этих признаний.

— Не уверен, что тут подходит слово «воротит».

Мадлен закинула ногу на ногу. Она делала это не так красиво, как Джессика, но все равно посмотреть стоило.

— Вчера, когда вы пришли к нам, мне захотелось воспользоваться возможностью. Я решила плюнуть на осторожность, и будь что будет.

Майрон не смог сдержать улыбку.

— Понимаю.

Мадлен встала и протянула ему руку.

— Ну как насчет душа?

— Э… а может, сначала поговорим?

По ее лицу пробежала тень, и оно приняло озадаченное выражение.

— Что-нибудь не так?

— Вы ведь замужем, — с наигранным смущением произнес Майрон.

— И это вас беспокоит? Вообще-то нет.

— Да, полагаю, что так.

— Просто восхитительно, — заметила она.

— Благодарю.

— И глупо.

— Благодарю.

Мадлен рассмеялась.

— Вообще это довольно мило. Но мы с деканом Гордоном называем наш брак «частично свободным».

Хмм.

— А вы можете немножко завести меня?

— Завести?

— Ну, чтобы я не чувствовал себя так неловко.

Она снова села. Белая юбочка задралась, и создавалось впечатление, будто ее нет вовсе. Ножки были очень аппетитные. Да, пожалуй, это самое точное слово.

— Прежде я никогда никого не заводила.

— Это понятно. Просто мне интересно.

Мадлен вскинула брови:

— Что?

— Может быть, для начала скажете, что значит «частично свободный брак»?

Она вздохнула.

— Мой муж и я стали близкими друзьями еще в раннем детстве. Наши родители каждое лето вместе отдыхали в Хайэннис-Порт. Мы оба были из «благополучных семей». — Произнеся эти слова, она подняла руку и начертала в воздухе маленькие кавычки. — И думали, что этого будет достаточно. Но нет.

— Почему бы тогда не развестись?

Она с удивлением воззрилась на него:

— И зачем я вам все это рассказываю?

— Мои честные голубые глаза оказывают гипнотическое воздействие.

— Возможно.

Майрон напустил на себя застенчивый вид. Ну и лицемер.

— Мой муж имеет отношение к политике. Когда-то он был послом, а теперь метит в президенты университета. Если мы разведемся…

— Конец всему, — договорил за нее Майрон.

— Вот именно. Даже в наши дни малейший намек на скандал может погубить карьеру и изменить все течение жизни. Кроме того, мы с Харрисоном и поныне остаемся добрыми друзьями. Можно сказать, лучшими друзьями. Просто нам обоим нужны внешние раздражители. Но разумеется, в меру.