Нарушитель сделки
Шрифт:
Уин размял пальцы, снова схватился за руль и увеличил скорость.
— Я не доверяю блюстителям закона, — сказал он. — Так оно надежнее.
Машина ехала очень быстро. Вестсайдское шоссе не было рассчитано на такой скоростной транспорт, на нем было всего четыре полосы, да к тому же через каждые двадцать ярдов над дорогой висели светофоры. Текущий, а точнее, вялотекущий ремонт тоже не способствовал удобству движения. Похоже, дорожные работы велись тут с незапамятных времен. В учебниках истории сообщалось, что голландец Питер Минуит, купивший Манхэттен у индейцев в 1626 году, частенько
Нога Уина продолжала давить на акселератор. Мимо размытым пятном промелькнул Джевитовский центр. Гудзон тоже превратился в нечто трудноразличимое.
— Ты не мог бы ехать потише? — спросил Майрон.
— Не надо волноваться: машина оснащена воздушной подушкой для водителя.
— Замечательно.
Они приближались к конторе Эйка. У Майрона свело желудок. Ощущение полного дискомфорта усугублялось смогом, хлеставшим его по лицу. Нервы были натянуты, как струны новенькой теннисной ракетки. Уин же, напротив, казался совершенно расслабленным. Впрочем, Фрэнк Эйк не заплатил убийцам за его голову.
Зазвонил телефон.
— Алло? Это П.Т, — сказал Уин, протягивая трубку Майрону.
— Ну что там? — спросил Майрон, прижав трубку к уху.
— Здравствуй, Майрон, как самочувствие?
— Не жалуюсь.
— Рад слышать. Ни за что не догадаешься, что случилось вчера вечером.
— Что же?
— Двоих лучших в Нью-Йорке наемных убийц нашли дохлыми в каком-то закоулке. Печально, правда?
— Прискорбно, — согласился Майрон.
— Они работали на Фрэнка Эйка.
— Это известно наверняка?
— В ход был пушен «магнум» сорок четвертого калибра с пулями «дум-дум». Парням буквально оторвало головы.
— Какая тяжелая утрата.
— Да, я тоже потерял покой. Но ходят слухи, что это еще не конец истории. Когда речь идет о покойниках, такие люди, как Фрэнк Эйк, просто ненасытны. Заказ на убийство по-прежнему в силе, и тому недотепе, что приложил Фрэнка, светит скорая погибель.
— Недотепе? — переспросил Майрон.
— Приятно было поговорить с тобой. Береги себя.
— Взаимно, П.Т. — Майрон положил трубку.
— Заказ никто не отменял? — спросил Уин.
— Ага.
— В кабинете Германа они тебя не прикончат, — сказал Уин. — Герман этого не допустит.
Майрон знал, что Уин прав. Даже люди, заказавшие на своем веку сотни убийств, придерживались определенных приличий. Некоторые дураки полагают, будто в основе этого кодекса лежит своего рода благопристойность. Ничего подобного. Для гангстеров приличия — это, во-первых, средство придания себе мало-мальски человеческого облика, а во-вторых — способ самозащиты и сохранения своего положения. Ну, а благопристойность применительно к гангстеру — то же самое, что честность применительно к политику.
Ремонтные работы на перекрестке с Двенадцатой улицей вынудили Уина сбросить скорость, но все равно друзья прибыли на место раньше условленного времени. В воздухе витал запах пиццы — вероятно, потому, что машина остановилась возле пиццерии под названием «Первая пиццерия Рэя в Нью-Йорке, кроме шуток, честное слово и чистая правда: это мы».
По тротуару с целеустремленным видом шествовала
В два пополудни в таверне «Клэнси» уже кипела жизнь. Майрон приостановился у входа. Пригладив волосы, он повернул голову влево и улыбнулся, потом повернул голову вправо и улыбнулся еще приветливее, затем поднял голову и опять улыбнулся.
Уин устремил на него вопрошающий взор.
— Они фотографируют всех, кто входит сюда, — объяснил Майрон. — Мне хотелось выглядеть как можно лучше.
— Хорошо, что сказал. Я-то выгляжу хуже некуда.
В таверне были только мужчины, без единого исключения. Но едва ли это заведение можно было назвать притоном голубых в чистом виде. Музыкальный автомат горланил голосом Боба Сигера. Убранство исчерпывалось рекламой старых марок американского пива — множество неоновых вывесок с названиями «Будвайзер», светлый «Буд», «Миллер», светлый «Миллер», «Шлитц». Помпезные часы от «Майклоб». Зеркало от «Курз». Подносы и подставки под кружки от «Пабст». А на самих кружках красовались надписи готическими буквами: «Катящийся валун».
Майрон знал, что ФБР понатыкало здесь не меньше миллиона подслушивающих устройств и что Герману Эйку на это наплевать. Если здесь, в таверне, кто-нибудь и впрямь говорил нечто опасное, такой человек считался придурком, которому самое место в кутузке. По-настоящему серьезные разговоры велись в задних комнатах, которые ежедневно проверялись на наличие «жучков».
Когда друзья вошли, Уин бросил по сторонам несколько любопытных взглядов. Что ж, если завсегдатаями «Клэнси» были не преступники, то, вероятно, этих посетителей следовало отнести к самому высокоблагородному слою, так как они не имели привычки подолгу разглядывать друг друга.
— Это и есть твой приятель Аарон? — спросил Уин.
Аарон сидел у дальнего конца стойки в своем неизменном белом костюме. На сей раз на нем была и рубашка, точнее, тенниска, вырез которой оставлял открытой мощную грудь. Казалось, гардероб Аарона то и дело проходит через какой-то молекулярный преобразователь, снабженный штангой для накачки мышц. Аарон подозвал приятелей взмахом руки, не уступавшей размерами крышке канализационного люка.
— Привет, Майрон, — сказал он. — Как приятно снова видеть тебя.
Ну что ж, Майрон Болитар теперь знаменитость.
— Аарон, позволь представить тебе Уина Локвуда.
Аарон криво улыбнулся Уину:
— Очень рад, Уин.
Они обменялись рукопожатием и испепеляющими взглядами. Испепеляющими и оценивающими. Ни Уин, ни Аарон так и не отвели глаз.
— Нас ждут в задних комнатах, — сообщил наконец Аарон. — Идемте.
Он подвел их к запертой двери, снабженной стеклом с односторонней светопроводимостью, замаскированным под зеркало. Дверь тотчас открылась, и они вошли. За порогом стояли двое громил с каменными физиономиями. Впереди виднелся длинный коридор, в начале которого стоял определитель металлов, как в аэропорту. Это было нечто новое.