Нарушители равновесия
Шрифт:
— А ты бы сдался?
Сварг, стоявший рядом, оказывается, слышал. Молодой Кей мельком взглянул на брата. Тот стоял ровно, сжав тонкие бледные губы, и невозмутимо глядел на гибнущий поселок. Но спокойствие было кажущимся. Улад чувствовал — брат чем-то недоволен. Еще один выигранный бой, еще одна маленькая крепость, взятая приступом. Но что-то было не так…
Они наступали уже третью неделю. Лодьи шли вверх по реке, постепенно приближаясь к Корос-теню. Путь был недальний, но волотичи словно обезумели. Они атаковали днем и ночью, пускали, вниз по течению горящие плоты, травили колодцы и зерно в амбарах, резали тех, кто случайно
Среди ополченцев Улад с удивлением заметил нескольких волотичей в знакомых белых рубахах, но тут же вспомнил. Отряд Антомира! Старый дедич собрал-таки своих людей. Теперь это стало проще, войско Кеев побеждало, как должно побеждать — сейчас и всегда.
— Она или дура, или прекрасный полководец, — негромко бросил Сварг, и младший понял, что брат говорит о Велге.
— П-почему? — удивился Улад. — Что она такого придумала? Посылает людей на верную смерть…
— Что придумала? — Сварг дернул плечом. — Вот это! Ладно, пойдем! Насмотрелись…
Делать в захваченном поселке было больше нечего, Кметы и сами завершат то, что начали. Молодой Кей мельком подумал, не забудут ли улебы оставить для своего командира его законную долю добычи — помоложе и покрасивее. Воины быстро заметили, что Улад не отказывается от таких подарков, и охотно отбирали молоденьких пленниц. Вначале Улад немного смущался, но потом привык. Он на войне, он в стране врага; эти дочери и сестры бунтовщиков иного не заслуживают.
Братья подошли к пристани, куда сносили добычу. Улад тут же заметил Кобника. На бродяге теперь была роскошная бобровая шуба, не хуже чем у Антомира, которую он постоянно носил, сгорая от жары. Впрочем, добычу ему таскать не приходилось, это делали кметы, которых Сварг специально приставил к чаклуну. Улад так и не понял, для чего. То ли охранять, то ли сторожить, а, может, и для того, и для другого.
Сварг оглянулся назад, где над лесом поднимался черный дым, и покачал головой:
— Что она задумала?
— А н-ничего не задумала! — резко бросил Улад, который теперь почти всегда заикался, когда приходилось говорить о Велге. Молодой Кей заметил это, но справиться с собой не мог. Его душила ненависть, и Улад даже не мог до конца понять, что тому причиной. Его злило, что сероглазая Гадюка красива и умна, но не это было главным. В девушке было еще что-то, и это «что-то» выводило из себя, не давая рассуждать трезво.
— Братишка! — широкая ладонь старшего мягко легла на плечо, и Улад тут же успокоился.
— Врага нельзя недооценивать, Улад. Вспомни, чему учил отец. На войне всегда ставь себя на место противника.
— Н-нет! — раздражение вновь вспыхнуло, и молодой Кей чуть не подавился воздухом, — Она не может быть на нашем месте! Она — холопка, ее м-место в хлеву,
— Как правительница, — спокойно закончил брат. — Так вот почему ты ее так любишь!
Усмешка, мелькнувшая на лице Сварга, заставила на миг устыдиться. Да, брат прав. Велга держит себя, как государыня, как Кейна — Улад сам видел это. Холопка не должна быть такой! Она не имеет права…
— Ну-ну! — насмешливый голос брата вернул к действительности, — Не забывай, мы — Кей. Мы не злимся, мы — караем. Придет час и для твоей сероглазой. А пока я хочу понять…
Сварг снял тяжелый шлем и долго вытирал вспотевшее лицо. Затем заговорил негромко, но веско, словно подчеркивая каждое слово:
— Она сейчас правительница, нравится нам это или нет. Она возглавляет державу, которую мы никогда не признаем, но эта держава уже существует. Она умна и неплохо разбирается в обстановке. Слабость ее в том, что она никогда не командовала войсками. Я очень надеялся на это, братишка. Тому, кто не водил в бой десяток, нельзя поручать тысячу…
Молодой Кей внезапно подумал, что брат имеет в виду его самого. В душе шевельнулась обида, но он заставил себя успокоиться. Сварг прав.
— Вспомни! Вначале ей помогала эта нежить — Мать Болот, Старый — все равно кто. Тогда она могла воевать без особой оглядки. Но легкие победы развращают. Что будет она делать теперь, когда мы сравняли ставки?
Улад задумался. Да, после страшной ночи, когда кровь брызнула на серый камень, боги — или нежить — отшатнулись от Гадюки. Ее войскам пришлось воевать по-настоящему, а тут почти безоружные волотичи ничего не могли поделать с закованными в латы кметами.
— Я стал прикидывать, что сделал бы на ее месте. Допустим, у меня много людей, большая территория, мне верят. Но мои войска не умеют сражаться, и у меня мало оружия. Зато время — на моей стороне. Вспомни — отец болен.
Молодой Кей вздохнул. Это уже не было тайной. Весть о болезни Светлого разнеслась по всей Ории. Улад знал, что брат отправил верного человека — старшего кмета Поклада — в Савмат, и тот регулярно слал оттуда гонцов. Новости не радовали. Отцу не становилось лучше, Рацимир собирал Своих кметов, Валадар — бродников, а за Денором зашевелились огры.
— Я бы сделал вот что, братишка. Прежде всего, дал бы приказ держаться до последнего. Мы тратим на каждую крепость день — а за день можно сделать очень много. Кроме того, нам приходится быть жестокими, а это прекрасный повод для мести. Чем больше мучеников — тем крепче сопротивление. А за это время я бы готовил войско, искал оружие и уводил людей в леса. Когда враги, то есть мы с тобой, подошли бы к Коростеню, я бы сжег город и начал войну на истощение. Ведь мы не можем удаляться от реки дальше, чем на полет стрелы. Представляешь, сколько можно воевать в этих лесах! Я бы воевал тут лет двадцать…
Улад взглянул на спокойное лицо брата, и ему внезапно стало страшно.
— Хвала Соколу, ты не на ее стороне!
— Да уж! — Сварг мрачно усмехнулся. — Я бы не сплоховал! Да и не нужно воевать столько лет! Если с отцом что-то случится, нам с тобой будет не до волотичей. Понимаешь?
Этого Улад не понимал, а если и понимал — то не до конца. Кто бы ни стал Светлым, он должен будет помочь брату. А если Светлым станет Сварг, то Гадюкой займется он сам. Как бы ни ссорились Кеи, они остаются братьями. Кроме того, даже Рацимир не пойдет против воли отца…