Наружка

Иванов Николай Федорович

1.

Форт-Нокс — государственное хранилище золота в Америке — им было не взять.

Еще на дальних подступах оно ощетинилось самонаводящимися орудиями и пулеметами, радиоэлектронной системой наблюдения, фиксирующей любое перемещение, вплоть до пробежавшего зайца. Пять тысяч вольт, протекающие по ограждению из колючей проволоки, не дают возможности уже не то что зайцу, а и мыши прошмыгнуть к зданию.

Хранилище, также начиненное подсматривающей, подслушивающей, контролирующей

аппаратурой, разделено на секторы, каждый из которых при опасности мгновенно может быть наполнен газом или затоплен.

Кстати, ничего более надежного для хранения золота, чем вода, не нашел в свое время царь острова Суматра, прятавший свои драгоценности в озере, кишащем крокодилами.

— Лучший выход, Константин Юзефович, — брать у себя. — Тот, кто рассказывал байки про хранение вечного узника и поднадзорного, налил в бокал боржоми. — И как можно скорее: на севере края выпал снег, прииски начинают закрываться.

Месяца два назад в московской гостинице шел разговор об аффинажных заводах. Тогда тоже прозвучало, что на заводе золота не взять. Но где? Хотелось много и сразу. Дело выгорало, если бы удалось взять под свой контроль прииски Байкалова, но тот оказался тверже, чем думали. За что и поплатился.

Но это не значило, что стоило отступать. И когда Байкалову показали снимки его жены и дочери — при выходе из больницы, у подъезда дома, около школы, а «Кодак» к тому же сразу на фото пропечатал дату и время съемки, — как только старателю намекнули, что завтра его семья может так же оказаться в больничной палате, прыть, достоинство и независимость испарились, как влага с жаровни во время просушки намыва. И осталось золото, а именно — рассказ про всю технологическую цепочку от добычи до отгрузки на завод.

Самым незащищенным звеном, конечно, является сам прииск, — отпил глоток боржоми докладчик. — Но нет никакой гарантии, что именно в нужный нам день там намоют достаточное количество песка или что накануне его не отправят в Красноярск. К тому же неизбежен шум, так как люди работают в три смены и в разных местах.

Хозяин дачи налил и себе воды, выпил залпом. Рассказчик почувствовал нетерпение начальника и приступил к главному:

— Выгоднее всего брать поезд.

— С проводницами? — внешне ничуть не удивившись, не подыграл Константин Юзефович.

— После этого все проводницы вместе со стюардессами приползут сами.

Докладчик развернул крупномасштабную карту, провел пальцем по черной линии железной дороги. Около одного изгиба замер, как бы не сумев вписаться в поворот.

— На всех предшествующих станциях золото с приисков Дается в спецвагон, а отсюда поезд шурует уже до завода без остановок. То есть люди Байкалова сами соберут нам золото всего региона, и остается только взять его. Копия пленки с его рассказом уже в крайдрагмете, при необходимости ляжет на стол следователя.

—

А теперь все плюсы и минусы данного варианта, — потребовал Константин Юзефович.

— Плюсы: наименьшее количество людей и удаленность от мест, откуда может прибыть подкрепление. Минусы: необходимо знать точный график движения поезда и всякие манипуляции уже на «железке» — как притормозить поезд, расцепить вагоны и тому подобное. Я, с вашего позволения, с утра послал в депо Сергея Леонидовича. Должен уже подъехать.

— Подъехал, — сообщил хозяин, увидев в окно входящего. и калитку тренера из детектив-колледжа.

Встретил его у порога, проводил до кресла. Приготовился слушать.

— Кое-что есть, — сдержанно начал вошедший. — Литерный поезд, то есть поезд со спецгрузом, ушел из Красноярска сегодня в обед. Возвращение ожидается завтра к вечеру.

Не дожидаясь, когда поинтересуются, как добыты сведения, пояснил:

— Прикинулся старателем, вырвавшимся на пару дней к женщинам. Искал способ вернуться на прииск.

— Значит, завтра утром состав тронется обратно, — пощипал мочку уха хозяин. — Про охрану что-нибудь узнали?

— Конкретно касаться этого вопроса не стал, сами понимаете. Но под… — он оттопырил мизинец, изображая стопку, — …под это дело побывал на формировочной горке, где составляют поезда. Меня хвастливо учили, а я бестолково постигал науку расцепки вагонов.

— Я говорил, чтобы научился, — напомнил о своей роли в операции Корягин.

— Сложно? — не заметив реплики, продолжал интересоваться у Сергея Леонидовича хозяин.

— Нужно подловить пригорочек. Когда вагоны в натяг — очень трудно. А вот когда на горочке, когда пошли с нее, подталкивая друг друга, тогда нормально. Всего-то и надо дернуть три рычага.

— А машинист?

— Когда поезд в кривой, то есть на повороте, он обязан выглядывать в окно и осматривать весь состав. А вот на прямой хвост не увидишь. Да никто и не смотрит.

— Но на прямой и скорость больше.

— Состав можно притормозить. Для этого на рельсы кладется железный прут, он замыкает контактную сеть, которая идет как раз по рельсам, и светофоры дают красный. Потом все убирается. Но остановка уже обеспечена.

— А приборы у машиниста? Не может же быть так, что незаметно потерялось полсостава.

— Нет, конечно, все не так просто. Через все вагоны проходит шланг со сжатым воздухом. Его разрыв — это то же самое, что сорванный стоп-кран в электричке, когда происходит экстренное торможение состава вне зависимости от воли машиниста. Поэтому важна последовательность расцепки. Стрелка на манометре, конечно, качнется, но придется надеяться, что в это время бригада не будет смотреть на прибор.

— Последовательность знаешь?

— Знаю.

— Что представляет из себя вагон?