Нас больше нет
Шрифт:
— От чего же кров испепелился, да женщина отошла? — продолжал расспрашивать толстяк.
Амур чувствовал по его интонации, выражению лица, что тот не верит ни единому слову.
— Животом болела, померла вскоре. По дому огонь небесный прошёлся, полыхнул до пепла, — продолжал выдумывать император всё, что приходило на ум.
— Чем же ты жил, Асур?
— Сады выращивал, рыбу ловил.
— Хе-хе…. Темнишь, Асур! — усмехнулся торговец.
— Чем же?
— Я много людей повидал на своём пути, и уж поди сумею разобраться кое-как. Садовник с седыми прядями, выветренным
— Что хочешь, чтобы я делал, Янур? — поинтересовался император.
— Да не боись, работка так себе, только и знай, что отдыхай. Шкуру отдубил и отдыхай. Воды принес — отдыхай. Да ты не боись, если сады растил, да рыбу ловил, то любая работа плёвой покажется.
Амур задумался. Ему хотелось быстрее распрощаться с противным толстяком, а с другой стороны, он не знал, куда идти и как его примут там, куда он все-таки придёт. А здесь был хоть какой выход, пока не придумает, как действовать дальше. Сразу решался вопрос еды и ночлега.
— Я принимаю твоё предложение, Янур, — коротко ответил император.
— Вот и знатно! — хлопнул в ладоши торговец и растянулся в улыбке. — К рассвету разведёшь огонь, в крайней повозке бурдюки почти пустые, водой их наполни, путь дальний, степь не всегда реки через себя пускает. И лучше, чтобы он продолжал всегда молчать, — указал толстяк на ребёнка. — А это задаток, — бросил он второе яблоко Амуру и целую лепешку, затем кряхтя, поднялся и пошёл в сторону повозок.
Один из охранников тут же собрал с земли шкуры и, свернув их обратно в тюк, поспешил следом. Те, что стояли по бокам, тоже последовали за остальными.
Амур перевёл дух, и глубоко набрав воздуха в грудь, медленно выдохнул.
— Устал, папа, ешь… — протянул Зор лепёшку.
— Да, сын, устал. Давай-ка ложись, — он постелил тулуп сверху веток, на которых они сидели. Когда Зор лёг на одну половину, накрыл его второй половиной.
— Спи, сын, засыпай. Отдохнуть нужно, завтра новая жизнь у нас начинается.
— Спи, отец, — улыбнулся он в ответ.
— И я тоже скоро.
Сильное напряжение прошедшего дня давало о себе знать. Веки слипались, но император держался изо всех сил. Он боялся уснуть. То, что они о чем-то договорились с торговцем, ничего пока не значило. Амур был готов к любому развитию дальнейших дел. Последние годы жизни, убедили его, что даже самые близкие люди, могут всадить в спину нож, не говоря о каких-то проезжих торговцах.
Глава 18
На семнадцатый день, с тех пор, как Амур стал наёмным работником, караван Янура наконец достиг Дакана.
Город издалека казался огромным. Из-за высокой стены, сложенной из песчаника выглядывали купола башен, виднелись слегка покатые крыши домов. Всё было
— Смотри, Зор, это Дакан! — Амур быстрым шагом поспевал следом за последней повозкой, а на плечах сидел сын.
— Что значит? — спросил ребёнок.
— Ну, вспомни, я тебе рассказывал про города Красного Солнца. Вот и это город, только иной страны. В империи всё иначе, не такое высокое, но более красивое.
— Помню, отец. Зачем он нужен?
— Здесь люди живут, сын, много людей.
— А почему они здесь живут?
— Ну как… они построили этот город, теперь живут в нём, работают наверняка на благо страны, своего правителя.
— Жаль….- коротко сказал Зор.
— Что тебе жаль, сын?
— Людей тех, что в городе живут.
— Почему же?
— Жаль, что их неволят.
— Нет, сын, их никто не неволит. В городе каждый жить хочет. Здесь сила!
— Какая сила? — продолжал сыпать вопросами мальчуган.
— Тсс… пришли.
Дойдя до огромных ворот, повозки остановились. Янур вылез из своей и направился к небольшой двери в воротине. О чём-то переговорив с солдатами, вышедшими навстречу, посмеявшись, Янур вернулся назад, вскарабкался обратно в повозку и небольшой караван двинулся внутрь, как только ворота отворились.
Неприятный запах Амур учуял еще задолго до того, как Дакан стал виднеться у горизонта. Здесь же внутри, казалось, вовсе нечем было дышать. Улицы были такой ширины, что две повозки, как у Янура, могли свободно проехать рядом, и ещё оставалось место, чтобы протиснуться человеку. Людей по пути встречалось очень мало у окраины. Чем дальше продвигался их караван вглубь, тем больше становилось даканцев. Многие что-то несли на плечах: вещи, огромные кувшины, вели скот. Кого довелось встретить, были в основном невысокого роста, имели смуглый цвет кожи, скорее из-за палящего солнца, как полагал император. Некоторые откровенно обращали внимание на Амура и с любопытством разглядывали, но в основном прятали взгляды в землю и проходили очень быстро мимо.
— Стой! — закричал Янур.
Возница натянул вожжи и караван встал посреди небольшой площади, мимо которой они только что проезжали.
Толстяк откинул полог, спустился на мостовую и вразвалочку подошёл к высокой каменной статуе, изображавшей роскошно одетого с гордо поднятой головой человека.
— Почтение великому Мадишу! — отвесил толстяк поклон статуе. — И тебе, Сабудай, дня хорошего! — обратился он к сидевшему на куче тряпья рядом со статуей какому-то нищему, неопределенного возраста.
— А, Янур… — равнодушно ответил тот, лениво поглядывая исподлобья.
— Подарок тебе привёз, Сабудай, — торговец достал из-за пазухи золотую монету и протянул нищему. — Скажи, уважаемый Сабудай — в Марухан скоро путь держать, дорогой товар повезу. Какого дня ехать, как думаешь? Стоит ли!?
Нищий взял в руку монету, поднял её вверх, повертел, любуясь отблесками жёлтого металла, — Забери, Янур! — вернул он ему монету и, повернув голову, пристально уставился на высокого незнакомца с ребёнком на плечах.