Нас кто-то предает

Головин Геннадий

— Я лучше умру от голода и жажды, нежели соглашусь…

— С тобой хорошо мыло есть — не даешь рта открыть. Повинуйся только тому, кто скажет Змея и Роза“. Но только повинуйся. И не болтай столько!

— Я целый день молчала, — резонно ответила Эрика.

— Представляю, какая это была мука для тебя. Мы тебя не оставим. Свадьбы не будет. Свадьбы не должно быть, и ее не будет, сказал твой отец.

— Только, если можно, не убивай меня, а? — Она сделала глазки.

— Ч-черт! — не удержался от восклицания Тимур, на секунду

задумавшись. — До чего ж ты похожа на одну мою знакомую!

— Эта тарелка все-таки сейчас полетит в твою голову. Я наследница престола. Я Эрика, дочь Даута Мудрого! А ты смеешь сравнивать меня…

— Ладно, ладно… Наследница престола… Вот обижусь, брошу вас тут одних — посмотрю, как запоете!

— Ты когда придешь? Приходи скорей. Я хоть и швыряю в них чем попало, а мне страшно. Да и тарелок уже не осталось. — С тарелками поможем…

Выходя из комнаты с блюдом, Тимур заметил начальнику стражи:

— Откуда вы такую взяли? Ведьма, а не девчонка! Бедный, бедный Десебр! Мне от души жалко его…

— Миловидова! Не сачкуй! — привычно заорала в мегафон „мадам Карабас“, глядя вслед уплывающим девчонкам. — Я тебя все равно вижу! — И, исполнив сей обязательный ритуал, облегченно направилась к креслу, стоящему на солнышке. На ходу уже снимала тренировочный костюм.

Девочки лениво плыли к буям на выходе из бухты. Переговаривались:-…он говорит: „А сегодня вечером?“ Я отвечаю:- „А сегодня вечером — тем более!“ — Ну и дура! — …а в магазине рядом, за те же двадцать франков, смотрю!.. — …опять, говорит, лишний компот взяла? Это ж надо такой стервой быть!

Рядом с плывущей Сандрой появилась вдруг из-под воды седая голова Тимура. — Боттичелли! Не сачкуй! Сандра была почти грустная.

— Я тебя ждал-ждал на берегу! А ты все плаваешь-плаваешь…

— Будешь плавать, — отозвалась девочка. — Она меня собирается со сборов отчислить. Уже в Москву позвонила. Я же на построение тогда все-таки опоздала. Она покосилась на Тимура, плывущего рядом:

— А ты опять там был? Совсем белый стал, бедняжечка… Тимур искренне огорчился.

— Ты, значит, никак не можешь?

— А что там случилось?

— Да понимаешь… — горячо стал рассказывать Тимур — Все на волоске повисло!

„Мадам Карабас“ загорала, подставив солнцу телеса.

Ей было славненько. Она даже мурлыкала какую-то песенку себе под нос.

Вдруг почувствовала, что солнце кто-то заслонил. Открыла глаза. Перед ней стояла Сандра.

— Почему не в воде, Миловидова? Опять сачкуешь?

— Мне нужно в город. Срочно позвонить. В Москву.

— Зачем в Москву? — вскинулась „мадам“.

— В ДСО „Труд“. Зайцеву. Вы же меня все равно отчисляете?

— Ты, Миловидова, не дури. Решения еще никакого нет…

— Мне надо позвонить.

— Ты понимаешь, что собираешься делать?! На носу первенство, через месяц — приз „Советской женщины“, а она… ишь, чего

выдумала! Никуда не пойдешь!

— Мне надо позвонить. Мне нужно в город, — закаменев в упорстве, повторила Сандра, повернулась и пошла. Она была уже одета для города. В руках была полиэтиленовая сумка.

— Миловидова! Стой! — караульным голосом гаркнула „мадам Карабас“. — Ты же команду разбиваешь! И бросилась за Сандрой.

Сандра тоже побежала.

— Не сметь звонить Зайцеву! Сашка! Не дури!

— Я вернусь, не бойтесь! К вечеру вернусь! — крикнула издалека Сандра, которой почему-то жалко стало в эту минуту тренершу.

— Спокойно, Людочка! — сказала себе „мадам Карабас“. — Вздохнули! Вы-дохнули! — Она подняла и опустила руки. — Она же сказала, вернется, так что спокойно, Людочка… Вдох! Выдох!

Смотритель наливал из заварного чайника в большую кружку и вдруг в изумлении прервал это занятие.

— Пришел? — спросил он.

— Вот… — Тимур положил на стол свиток с пятым донесением Детры. — Чтоб вы не думали… Монеты, правда… Но вы же сами говорили, что они вам не нужны!

— Насчет монет ты не беспокойся! Я и милиции сказал, что абсолютно ничего не пропало. Так что не беспокойся. Зря ты, конечно… Мог бы и так попросить.

Тимур порылся за пазухой, достал последнее донесение Детры.

— Ее последнее донесение. Даут казнил Детру.

— Казнил? А как он догадался?

— Догадался… — неохотно отозвался Тимур. — Вы перепишите, если вам надо. О чем она написала? Смотритель с интересом схватил свиток.

— „Человеку, вручившему это, верь. Даут пока послушен и тих, но очень мешает Рахмет. Пришли нужного человека, чтобы Рахмет не мешал. Шесть десятков всадников ушли в сторону Карачара ждать сборщиков налогов. Слово теперь будет „Змея и Небо“. Пусть этот мальчик придет опять“.

— „Этот мальчик“ был ты? — тихо и потрясенно спросил смотритель.

— Я.

Сандра заглянула в комнату смотрителя из зала музея, недовольно спросила:

— Ты скоро?

— Кто это?

— Сандра. Она была там со мной. Мы опять собираемся. Десебр затеял свадьбу с Эрикой. Держит ее взаперти. Даут объявил День Великого Возвращения, но если свадьба будет… Они поэтому и торопятся со свадьбой.

— Подожди, подожди! — ошарашено сказал смотритель. — Она тоже была, ты сказал? Как же ей удалось?

— Не знаю. Как-то удалось. Сам не знаю. Лицо смотрителя вдруг сделалось вдохновенным и одновременно же каким-то умоляющим.

— Тебя как звать?

— Тимур.

— Тимур! Друг дорогой! Попробуй, чтобы и я с тобой! Я же историк, Тимур! Мне нужно только одним глазом глянуть! Сделай!

Тот пожал плечами.

— Пожалуйста… Только не знаю, получится, не получится. А потом, Там же все по-настоящему! Сандру так даже пытали, до сих пор шрам. Может так повернуться, что и не вернемся.