Нас просто не было. Книга вторая
Шрифт:
Выдохнув, нерешительно стучу в окошко. Все так же не готова его видеть, но и прятаться не хочу. Устала. Марина права. Нам пора поговорить, как двум взрослым людям, у которых есть общий ребенок. Как все сложится дальше, я не знаю. Захочет он с ней общаться или нет. Это его дело. Нам просто пора поставить все точки над i.
Стеклo плавно опускается.
Зорин сидит, привалившись спиной к спинке сиденья, и смотрит на меня, чуть склонив голову на бок.
Взгляд спокойный, задумчивый, мне даже показалось, немного
– Привет,– произношу наигранно бодрo, пытаясь прикрыть свою растерянность, волнение.
– Привет,– отвечает тихо, чуть слышно.
У меня внутри все переворачивается. Что же ты делаешь, Тём? Лучше ори, бесись, лютуй. Скажи еще раз, что ненавидишь. Только не смотри на меня так. Не надо...
– Давно здесь сидишь?
– Не знаю,– жмет плечами, все так же не отрываясь, рассматривая меня,– не засекал. Наверное, давно.
– Позвонил бы, предупредил. Мы бы раньше собрались.
– Не хотел дергать.
– Понятно,– выдыхаю, хотя на самом деле ничего не понятно. Он что, сидел под окнами и ждал нас? где же гневное смс: "быстро вышли, пока я вас сам не вытащил?". Где настойчивые звонки? Где требования?
Краем глаза замечаю, что Олеська принялась за свое любимое занятие – поедание снега. Вот хлебом не корми, дай сугроб полизать!
Отворачиваюсь от машины, сразу почувствовав, что воздуха больше стало,и присаживаюсь рядом с ней на корточки:
– Олесь! Нельзя это в рот тащить! Нельзя!
Она смотрит на меня, подняв брови,и медленно тянет варежку, полную снега к лицу.
Слышу, как за спиной открывается дверь,и ртем выходит из машины. Чувствую его каждой дрожащей клеткой, каждым трепещущим нервом.
Дочь делает очередную попытку съесть комок снега.
– Нет, - строго, потянув ее за рукав.
Замирает на секунду, потом, глядя прямо в глаза, открывает рот и медленно подносит руку ко рту.
– Лесь, нельзя! – цыкаю на нее.
В ответ хитрая улыбка. И стоит мне только отпустить ее руку, как снежная варежка оказывается там, где и планировалось – во рту!
– Да, ё-мое! – вытаскиваю, несмотря на ее недовольство, вытираю мордаху, губы, ругаю ее, грожу пальцем.
Олеся насупившись, смотрит на меня, явно не понимая, почему мать недовольна. Снег-то ведь такой вкусный! Просто объедение!
– Характер мамин, - с легкой усмешкой раздается из-за спины.
– Зато дурь папина, - от последнего слова в животе ком горячий ворочается. Папа. Рядом с нами, рядом с ней. Господи, кто-нибудь, помогите мне справиться с дыханием, пока я не хлопнулась в обморoк.
леся, наконец, обращает внимание на Артема. Одаривает его недовольным взглядом и демонстративно отворачивается. Ах ты, стервенка мелкая! Умница моя, правильно, нечего на всяких непонятных мужиков свое внимание тратить!
– Вы гулять вышли?
– Нет, сначала
– де твоя машина? – интересуется, осматриваясь по сторонам.
– Дома конечно, – пожимаю плечами и как-то нервно, с истеричными нотками, произношу, – уж не гнать же ее за тысячу километров ради нескольких дней. И так обойдемся. Где на такси доедем, где на автобусе, а где и на своих двоих прогуляемся.
– Дома? – уточняет, подозрительно наблюдая за мной.
– Ну, да, - смотрю с вызовом в его сторону. У груди, под сердцем набирает обороты какое-то непонятное чувство. Почти истерика. Нервы вибрируют. Я готова искать двойной смысл в каждом взгляде, каждом жесте, каждом слове. Невольно жду, что сейчас снова разразится скандал, от этого напрягаюсь, подбираюсь и завожусь еще большe. Мое намерение поговорить с ним спокойно, по-взрослому, растворяется, уступая место панике.
Чувствую, что если Артем скажет хоть одно грубое слово, сорвусь к чертовой бабушке. Опять полночи не спала, думая о нем, о том, что вчера не пришел, продинамил нас, распаляя себя все больше и больше. И сейчас все мое недовольство, мои скопившиеся обиды пытаются прорваться наружу. Огромных усилий стоит сдержать их под контролем.
– Так поехали, я вас отвезу, - кивает на свою машину.
– Нет, спасибо, - отрицательно качаю головой, замечая, как он хмурится.
– Почему?
– Нет желания, - для верности отступаю на шаг в сторону. И не только потому, что не хочу с ним ехать. Нет, просто не мoгу стоять близко к нему, чувствуя его тело, аромат его одеколона. Не могу. Потому что нестерпимо хочется прикоснуться, несмотря ни на что. Обнять его и никогда не отпускать. Страшно потерять контроль.
В памяти всплывает его фраза, брошенная в порыве ярости в парке. О том, что не мое дело с кем он проводит время, что мы в разводе, и меня это не касается. Следом вспоминаю темноволосую тезку своей дочери, которую он держал за руку, когда представлял. Больно почти физически. Зато наваждение отступает. Делаю еще один шаг в сторону и для верности отрицательно качаю головой.
– Мы на такси! Сейчас уже приедет.
– Кристин, не страдай ерундой, я вас отвезу, – Зорин смотрит на меня, не скрывая недовольcтва, но голос ровный, спокойный.
меня прoсто рвет на лохмотья. От этой нескончаемой боли, от обиды, от горьких сожалений о нашем прошлом. Рвет, перекручивает, и мне безумно хочется скинуть это с себя, выпустить пар, сделать так, чтобы ему тоже было плохо. Чтобы он кричал, ругался, в очередной раз убеждая меня в правильности принятого решения уехать обратно. Туда, где тихо, спокойно, где нет его.