Насчет папайи
Шрифт:
— Идет.
Даффи положил трубку. Затем он взял стул из офиса миссис Бозли и поставил его под ту единственную лампу, которую включил — примерно третью от входа. Рядом положил свой рюкзак, предварительно достав и рассовав по карманам то, что могло понадобиться в первую очередь. После этого он отошел в сторону и принялся ждать. У него было два преимущества: Глисон не знал в точности, где он, и в помещении было очень темно. Темнее даже, чем в борделе у Далби. Прошло двадцать минут.
— Даффи.
Скрипнула входная дверь, и на пороге, щурясь
— Здесь, — сказал стоявший в десяти ярдах поодаль Даффи. Глисон направился к нему, и Даффи, голосом, не допускающим возражений, добавил, — Сюда.
Он повернулся и чуть ли не бегом припустил вглубь склада. По крайней мере, так это должно было показаться Глисону, который послушно затрусил следом. Но, не пройдя и четырех ярдов, Даффи развернулся и с силой ударил в солнечное сплетение шедшего к нему Глисона. Движение Глисона усилило эффект удара: он согнулся пополам, хватая ртом воздух. Даффи не слишком верил во всякие там левые апперкоты и правые хуки. Он всегда считал, что если уж бьешь, логичнее ударить несколько раз в одно и то же место. На этот раз он использовал колено. Затем снова кулак.
Глисон не упал. Он остался стоять, раскинув руки, подобно горилле, и с выпученными, словно от сердечного приступа глазами. Он даже не заметил, как Даффи надел на него наручники. Даффи защелкнул их туго, как поступал только с теми правонарушителями, чье поведение он и в самом деле не одобрял. Затем он достал кусок веревки и присел на пол. Он поймал веревкой одну его ногу, подтянул к другой — Глисон при этом чуть не упал — и связал ему лодыжки.
Затем Даффи дал себе минуточку, чтобы перевести дух. Глисону минуточки было мало. Даффи дал ему отдышаться, чтобы Глисон и в самом деле не заработал сердечный приступ. Он не садист. По крайней мере, пока. Затем он сказал:
— Прыгай.
Глисон уставился на него, наполовину испуганно, наполовину удивленно. Даффи указал ему на стоящий под единственной горящей лампой стул.
— Прыгай. И кстати, если вздумаешь кричать, я вставлю тебе в пасть затычку и волью через нос полпинты машинного масла. Идет?
Глисон запрыгал, словно дергунчик. Вид у него был такой, будто он полностью покорился судьбе. У него был вид человека, который должен участвовать в соревновании по бегу в мешках, а у него стащили мешок. Даффи не было его жалко. Он решил, что это чувство сейчас неуместно. Если подумать, так и вообще неуместно.
Глисон доскакал до стула, поглядел на Даффи и сел. Даффи достал еще кусок веревки и привязал его к стулу.
— Ну вот что, — сказал он, — теперь слушай правила. Если я толкну тебя в морду, ты расквасишь затылок. Если толкну в затылок, расквасишь морду. Если начнешь вопить, налью через нос машинного масла. Усек?
Большая часть сказанного была для Глисона очевидна. Но Даффи хотел убедиться, что они мыслят в одном направлении. Глисон кивнул. Он выглядел испуганным. И не зря.
Даффи взял два пустых ящика и поставил их ровно на таком расстоянии от Глисона,
— Ну вот, — и потушил спичку.
— Я ничего об этом не знаю, — сказал Глисон.
Даффи не обращал на него внимания. Все они так говорят. Одни — взахлеб, с мелодраматическими интонациями, застигнутые со спущенными брюками и полураздетым ребенком на коленях. Другие — уверенно, агрессивно: их поймали с поличным на выходе из супермаркета, но они знают свои ублюдочные права, и адвокатишка Бенди Бенсон уже двадцать лет успешно отмазывает мошенников, и они уверены, что завтра выйдут под залог.
Интонация Глисона была где-то посередине. Впрочем, если бы он был воплощением уверенности, Даффи и ухом бы не повел. Никакой Бенди Бенсон с засаленным портфелем не вплывет среди ночи в «Грузоперевозки Хендрика» в облаке парализующей всех и вся благостной риторики. Даффи не слишком заботился о том, чтобы соблюдать все предписания честной схватки, и даже подумывал о том, чтобы постоять у Глисона за спиной — посмотреть, как емуэто понравится.
— Я ничего об этом не знаю, — снова промямлил Глисон, словно уткнувшийся в кружку пива пьяница.
— Глисон, это ведь дело несложное, — проговорил Даффи, не глядя на него. — Болезненное, пожалуй, но совсем не сложное. Да, чтобы не забыть.
Он залез Глисону во внутренний карман куртки — при этом он приблизил лицо очень близко к лицу Глисона, но в глаза по-прежнему не смотрел, — и выудил оттуда бумажник.
— Ничего себе. Интересно, зачем это ты взял с собой такие деньжищи, — он достал из бумажника двадцать фунтов. — Это за сережку. Думаю, оно того стоит. Тебе еще повезло, что у меня медицинская страховка, а то бы ты так дёшево не отделался.
Глисон ошибочно принял веселые нотки в голосе Даффи за добродушие.
— Я не хотел, — сказал он.
— Это только усугубляет твою вину, — холодно ответил Даффи. Он встал за спинкой глисоновского стула, окинул тылы врага оценивающим взглядом и чуть подвинул Глисона — чтобы перекладина в случае чего не мешала бить по почкам. Стоя за спиной Глисона, он нажал кнопку «запись».
— Ну все. Сейчас ты расскажешь мне все, что знаешь, с самого начала — левый карман, кнопка «пауза». — А если ты не захочешь, или станешь врать, я сделаю тебе больно. Если же ты закричишь, я налью тебе в нос машинного масла, — чтобы показать, что это не метафора, Даффи залез в рюкзачок и вытащил жестянку с машинным маслом.