Наш хлеб - разведка
Шрифт:
– Утюг! – закричал Ансалту, целясь в карабкающегося в гору раненого. – Останови машину!
Прогремевшая очередь вывела Утюга из оцепенения. Он догнал «Ниву». Сначала чеченец хотел удержать ее за стойку, но ноги скользили по остаткам асфальта. Потом пытался дотянуться до ручного тормоза и наконец, подхватив на дороге приличных размеров валун, бросил его под колесо. Машина встала.
Тем временем Ансалту уже добрался до убитого им водителя, который умудрился довольно высоко забраться, и скатывал его ногами вниз, оставляя за собой дорожку окровавленных камней.
– Чего стоишь?! – оказавшись внизу, он закричал на Утюга.
Белый как мел, с широко раскрытыми глазами,
«Может, змея укусила?» С опаской осмотрев пустынную трассу, он перешел через дорогу и заглянул в салон расстрелянной ими машины. Там, на заднем сиденье, неестественно запрокинув назад голову, лежал человек. Сначала Ансалту обдало жаром, а во рту пересохло. Потом он почувствовал страшную слабость в ногах, и ужас, безысходность, ненависть ко всему окружающему миру вырвались из его глотки. Задрав голову вверх, он закричал. Там, в машине, лежал не кто иной, как Сайхан Ирисбиев по кличке Хан, их хозяин.
Звериный крик обезумевшего Ансалту заставил Утюга вздрогнуть. Со всего размаха он залепил своему подельнику в ухо и бросился в машину.
– Хан! Хан! Ты живой? – Бандит стал трясти своего хозяина за плечо. Но тот был мертв.
– Что мы наделали! – выл сваленный ударом на землю Ансалту. Он сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, а по его лицу текли слезы.
– Возьми себя в руки! – закричал на него Утюг. – Что ты плачешь, как женщина! Хан умер воином, и мы ни в чем не виноваты. Сливай бензин!
Пока Ансалту ходил за канистрой и шлангом, Утюг снял надетый на Хана фотоаппарат, потом, обшарив карманы, забрал деньги и документы.
Вскоре труп водителя был в машине, а бензин из легковушки перекочевал в бак «УАЗа».
– Надо предать Хана земле, – с тоской глядя на «Ниву», проговорил Ансалту.
– Ты сошел с ума, брат, – Утюг положил ему на плечо руку. – У нас нет времени!
С этими словами он обошел машину со стороны водителя, вывернул руль с таким расчетом, чтобы она покатилась прямо к обрыву, после чего выбил из-под колеса камень:
– Подтолкни!
Некоторое время ехали молча, в каком-то оцепенении. На лице Утюга не дрогнул ни один мускул, когда проезжали посты милиции в Кулябе и Курган-Тюбе. Их везде по-прежнему беспрепятственно пропускали. Притормозив рядом с мальчишкой, торгующим у дороги, не выходя из машины, купили минеральной воды.
Начался подъем на Фахрабат. Последний перед Душанбе перевал. Был уже полдень, но наверху дул прохладный ветерок. Слева промелькнули две гигантские статуи мужчины и женщины, символизирующие Европу и Азию. Оставались считаные километры.
– Здесь наверняка уже знают, что произошло в Анжеробе, – заговорил глухим голосом Утюг. – Пора избавляться от машины.
– Как же дальше?
– На попутке, – Утюг отвернулся в окошко. – Народ здесь уже не такой дикий, как на границе. Да и автобусы ходят.
– Что же ты предлагаешь?
– Не доезжая двадцати километров до Душанбе, будет поворот налево. Там большой кишлак, Лохур называется, а за ним полигон русской дивизии. Бросим машину рядом. Потом попробуем найти человека, который за деньги согласится увезти нас в Ташкент. Оттуда поедем поездом. Здесь опасно появляться на вокзале. Нас, конечно, никто не знает в лицо, но то, что на заставе устроили погром именно чеченцы, наверняка уже известно.
Дорога, петляя, пошла вниз. Уже было видно столицу Таджикистана. Огромный город, окруженный горами со снежными шапками на вершинах, смотрелся красиво.
– Что будем говорить Садаеву? – Ансалту бросил вопросительный взгляд на профиль Утюга. – Как Хан погиб?
– Скажем,
– Плохо получилось, – вздохнул Ансалту. – Мы не только убили своего брата, но и бросили его, как собаку, на чужой земле.
– Ты не прав, Ансалту, – задумчиво проговорил Утюг. – Это тело его осталось здесь. А душа уже в раю.
Наступило третье после операции утро. Алексей чувствовал себя превосходно. На удивление быстро заживал шов. Впрочем, он ничего странного в этом не видел. За время службы на Северном Кавказе сам не раз был свидетелем фантастических излечений за очень короткий срок и после более серьезных ранений. Особенно в экстремальной ситуации. То ли организм мобилизует все свои резервы, то ли есть еще какие-то факторы. По крайней мере, у Алексея был огромный стимул подняться как можно скорее. Пришедшие вскоре после бегства Филиппова в палату начальники охранявших его милиционеров ясно дали понять, что главным подозреваемым, невзирая ни на что, по-прежнему остается этот человек. Алексей, окончательно за это время придя в себя и восстановив в памяти все события, пришел к выводу, что это не так. Однако, кроме того, что его умственное состояние для всех оставалось еще под вопросом, поделиться своими соображениями было уже не с кем. Милиционеров убрали после визита Филиппова. Не давала покоя услышанная фраза, брошенная при осмотре врачом, что дела идут на поправку и скоро переведут в другую клинику. Куда – Алексей догадался. Если учитывать отношение к нему медперсонала и то, что дверь в палату запирают на ключ, следующим пристанищем будет психушка. В таком случае он не сделает то, ради чего столько перенес. А может, он уже опоздал? Ведь когда его забирали из схрона, была еще весна, а сейчас середина лета. Почти месяц он провел в селе, убирая кошару, роя под фундамент нового дома яму. Потом дорога в Осиновку. Попытка спрятаться от преследования под трансформаторной будкой. Он помнил, как свернул к ней. С этого момента шла какая-то чехарда в мыслях. По-видимому, его ударило током, отчего он потерял память. Дальше... полное отсутствие каких-либо воспоминаний о целом отрезке жизни, пока не стал осознавать отдельные ее моменты.
Неожиданно из коридора донесся шум шагов, стихший у дверей в его палату. Звякнули ключи, и через порог переступил Вахрушев. За эти несколько дней у старшего лейтенанта тоже произошли изменения во внешности, говорившие о том, что милиционер идет на поправку. Бинтов на голове поубавилось. Из-под них уже можно было увидеть зарубцевавшиеся, обработанные зеленкой раны, вокруг которых были выстрижены волосы. Опухоль на лице прошла, синева побледнела.
– Только недолго, – бросив настороженный взгляд на Алексея, заговорщицки прошептала медсестра и прикрыла за ним дверь.
– Буквально пять минут! – запоздало кивнул Вахрушев и, пройдя к кровати, опустился на ее край: – Здорово. Ты как?
– Нормально, – Алексей отчего-то смутился. – Ты тоже считаешь меня идиотом?
– Если бы считал, не пришел бы, – милиционер бросил взгляд на дверь и слегка наклонился к Алексею. – Ты точно уверен, что тебя порезал чеченец, а Филиппов появился позже? Может, они вместе были? И учти, ведь темно было...
– Я сидел на раскладушке, – в очередной раз стал пересказывать события злополучного вечера Алексей. – Как сейчас помню, свет в сарайчике горел. Кроме этого, над входом тоже была лампочка. Со двора донесся шум, залаяла собака. Встал, подошел к окну и увидел чеченца. Он с Барсиком боролся...