Наш хлеб - разведка
Шрифт:
– Да что там у тебя? – рассвирепел Сайдалин. – Золото? Наркотики? Алмазы? А может, на пленке свидетельства ваших зверств?!
Он вырвал футляр из ослабевших рук брата и забросил подальше от своего двора.
– Вернись в дом! – с угрозой приказал он Ансалту, который, казалось, уже ничего не понимал. – Я знаю, они заставили тебя вновь взять оружие. Иначе бы он так не избивал тебя. Скажи, они грозились расправиться с родственниками? Ведь так?
Сайдалин с надеждой заглянул в заплывшие глаза брата.
– Уйди, – оттолкнув родственника, Ансалту неуверенной походкой направился к лежащему на дороге фотоаппарату.
– Как ты смеешь вести себя так! Я старший брат! – Пистолет в левой руке Ансалту поверг Сайдалина в
Выстрел под ноги заставил Сайдалина замолчать.
Он остался стоять с открытым ртом, глядя, как брат, развернувшись, направился дальше.
Оглядевшись по сторонам, Сайдалин плюнул ему вслед и устремился к дому. Надо было избавиться от трупа, а для этого завести трактор, стоящий на заднем дворе, и отвезти бандита подальше от села. Он знал, многие селяне были свидетелями происшедшего. С утра ссору начнут обсуждать в каждом дворе. Однако не боялся милиции. Он расправился с противником нынешней власти, а за это не наказывают. Вопрос был в другом, теперь у него наверняка появились кровники, а что за парня ему пришлось убить, он не знал. Люди будут молчать. Почти все здесь повязаны родственными связями, да и не принято на Кавказе наушничать. Но кто его знает?
– Накормите пленников, – присаживаясь на ствол поваленного дерева, приказал Нурды стоящему ближе всех к нему боевику по имени Биберт.
День был в самом разгаре, а до конечной точки их пути было еще очень далеко. По крайней мере для Нурды переход был нешуточным. Прошли те времена, когда он с легкостью мог преодолеть в горах за сутки десятки километров. Годы брали свое. По ночам, в непогоду, стали напоминать о себе раны, полученные при обороне Грозного десять с лишним лет назад. Много сил высосал камень за время, проведенное в пещере. Он крепился и не подавал виду, что ему уже тяжело воевать. Изо всех сил старался показать боевикам, а в особенности Азату, что еще нипочем ему длинные переходы, ум не потерял своей остроты, а память осталась прежней. Нурды шел на любые ухищрения, чтобы не дать моджахедам повода усомниться в его возможностях. Иначе, подобно тому, как в волчьей стае избавляются от постаревшего, лишенного зубов вожака, Азат избавится от него. Ничего не стоит в горах столкнуть человека с узкой тропинки в ущелье или застрелить в ходе боя. Вот и сейчас объявил привал из-за того, что почувствовал слабость и головокружение. Они лишь треть пути преодолели на машинах. Старенький «ЗИЛ» и «Жигули» поджидали их в десяти километрах от пещеры. На них они два часа тряслись по горным, давно заброшенным дорогам. Теперь снова пешком. Ехать через район, где на каждом шагу посты, а в селениях роты самообороны, опасно. Нурды был уверен, им только пройти в предгорье незамеченными, и никто не найдет ни отряда, ни пленников. Находясь в укрытии всего в одиннадцати километрах от Курчалоя, этого осиного гнезда русских и продавшихся им ментов, моджахеды преспокойно могут жить сколько угодно времени. Он не боялся поисковых групп спецназа и кадыровцев, контролировавших район. Убежище, в котором они спрячутся, практически невозможно обнаружить. Главное, чтобы скорее вернулся Сайхан. Почему-то о нем ничего не говорит связной от Ферзинда Тахре. Араб наверняка поддерживает с этим моджахедом связь не только по телефону и через Интернет. На всем протяжении маршрута Хана есть его люди. Он сам об этом говорил на их последней встрече.
Нурды повернул голову в сторону пленников, кучкой сидевших в тени небольшой скалы, торчащей меж деревьев. Под присмотром двоих моджахедов они жевали куски черствой лепешки, поделенной на всех, и с тоской наблюдали за тем, как подкреплялись боевики. Расположившись вокруг брошенного на траву куска брезента с установленным посередине казаном, чеченцы неторопливо ели отварную баранину, обильно политую
– Биберт! – позвал Нурды. – Подойди ко мне.
Высокий, стройный чеченец в камуфлированной кепке с длинным козырьком и кожаной безрукавке, надетой на голое тело, подхватил автомат и, поднявшись со своего места, направился к куратору, на ходу поправляя висящий на поясе кинжал.
– Я сказал накормить пленников, – едва слышно, но уже с нотками угрозы в голосе проговорил Нурды, глядя мимо подошедшего чеченца. – Почему они на всех едят одну лепешку?
– Я не понимаю вас! – фыркнул Вахидов и метнул разъяренный взгляд в сторону русских. – Почему эти дети шакалов должны есть наравне с нами? У нас мало продуктов.
– Так надо, – Нурды наконец удосужился осчастливить боевика своим взглядом. – Мы сами будем голодать, но они должны быть сытыми.
Цокнув языком, чеченец развернулся и быстрым шагом направился к импровизированному столу, на ходу вынув кинжал из ножен. И тут произошло необъяснимое. Тридцатилетний боевик по имени Ильман, полулежавший на земле, увидев это, вдруг изменился в лице, быстро отставил в сторону кружку с чаем, вскочил и, передернув затвор автомата, направил его в грудь Биберту. Нурды опешил. Первым пришел в себя Бизон. Он находился с той стороны, откуда шел Биберт. Помощник и правая рука Нурды бросился на Биберта, повалил его на землю. В тот же момент прогремела очередь. Но благодаря Руслану Цуеву, толкнувшему за цевье автомат Ильмана, пули ушли в небо.
– Вы что? – просипел лежавший сверху на Биберте Бизон. – До сих пор не угомонились?
– Я лишь хотел наколоть кусок мяса и дать его пленникам, – прохрипел Вахидов. – У меня и в мыслях не было сводить сейчас счеты с этим козлом!
– Слышишь ты, шакал паршивый! – тяжело дыша, выкрикнул прижатый к стволу дерева и обезоруженный Ильман. – Я все равно доберусь до тебя, и ты ответишь за все!
– Что произошло? – строго глядя в глаза трясущемуся от возбуждения Ильману, спросил Нурды, когда возмутителей спокойствия подвели к нему. – Зачем ты хотел убить этого человека?
– Это не человек! – выкрикнул невысокий, щуплый чеченец с близко посаженными глазами и искривленной переносицей. – Он шайтан!
– Я не хотел причинить тебе зла, – начал оправдываться Биберт. – Говорю же, мне приказали дать пленникам мяса! А ты подумал, что я иду убивать тебя.
– Все равно тебе конец! – процедил сквозь зубы Ильман и отвернулся.
– Это мы еще посмотрим, – выдавил из себя Биберт.
Странный диалог лучших моджахедов Азата насторожил Нурды:
– Что между вами произошло?
– Пусть он скажет, – похожий на взъерошенного воробья Ильман кивком показал на Биберта.
Нурды выжидающе уставился на моджахеда.
– Я ни при чем, – покачал головой Биберт. – Неделю назад Азат приказал сходить в Борзой и разобраться с главой администрации. Тот как раз уехал в Шали, и мы решили ждать его в соседнем доме. Там были только женщины. Я спросил разрешения находиться во дворе...
– Врет он все, – Ильман дернулся в его сторону, но стоящий позади Салахуддин схватил его за плечи и вернул на прежнее место. – Они заперли женщин в кошаре. А когда от родственников пришла сестра моего брата, он надругался над ней.
– Твоя сестра – падшая женщина! – вскипел Биберт. – Она сама...
– Молчать! – вне себя от ярости взревел Нурды. – Как ты узнал о том, что произошло между ними? – глядя исподлобья на почерневшего от злости Ильмана, спросил он.
– Этот шакал сам хвалился этим, когда вернулся, – ответил за него Салахуддин. – Он не знал о родственных связях между этой женщиной и нашим моджахедом.
– С кем он ходил на задание?
– Магомед, Гурно, Хатча, – перечислил помощник.
– Что они говорят?