Наш хлеб - разведка

Байкалов Альберт

До Шароаргуна почти сто километров по дороге, где на каждом шагу блокпосты федералов и милиции. Если бы Утюг был жив, он наверняка нашел бы выход. Сейчас же Ансалту просто не знал, что делать. Даже его внешность вызывала подозрение. У Хана были номера телефонов человека в Грозном, который организовал операцию. Но он унес их с собой...

Неожиданно его осенило. Год назад, в начале зимы, Азат распустил часть отряда. Устроил что-то вроде отпусков тем, кто не был сильно известен милиции и федералам. Тогда он добирался домой с Бибертом Вахидовым, родня которого жила в Гехи. Переждав светлое время суток у него дома, под вечер Ансалту направился в Ачхой-Мартан и к утру уже был у брата. В семье Вахидовых его приняли как дорогого гостя.

Отец Биберта ненавидел нынешнюю власть, болезненно воспринимал поражения полевых командиров, по-детски радовался, когда речь заходила об удачных операциях. Из-за возраста он не мог воевать, но помогал боевикам. По его словам, у него не раз прятались раненые моджахеды, и он даже показал устроенный под землей бункер, вход в который был закрыт крыльцом. Он не скрывал, что иногда там живут рабы, чьими услугами ему приходилось пользоваться ввиду отсутствия помощников в лице пяти сыновей, некоторые из которых погибли, а другие продолжали воевать. Была у него и машина, распространенная в этих краях «Нива».

Однако радость сменилась тоской. В таком состоянии он не сможет пройти и половины расстояния. Местность в этом районе была холмистая, покрытая лесом. Для здорового человека это было бы не более чем длительная прогулка, но только не для него. А что, если воспользоваться дорогой? На участке между Ачхой-Мартаном и Гехи был милицейский пост. Но там останавливали выборочно, да и деньги могут помочь избавиться от неприятностей. Сумма по здешним меркам у него приличная, и грех не доехать.

Взяв автомат, Ансалту направился к дороге. Устроившись в орешнике рядом с проезжей частью, он стал ждать, размышляя над тем, как вынудить остановиться подходящую машину.

Наконец послышался шум двигателя. Выглянув из своего укрытия, он увидел старые «Жигули» шестой модели. В салоне двое мужчин.

С трудом поднявшись, он вышел почти на середину проезжей части и поднял левую руку. Правая почти не работала. Он мог согнуть ее лишь в локте, не более. В ней он держал «АК». Дорога была разбитой, и машина едва тащилась. Заметив оборванного и избитого человека с оружием, водитель резко затормозил всего в нескольких десятках метров от него и включил заднюю передачу. Сначала Ансалту попытался догнать ее. Однако не смог даже идти быстрым шагом. Тогда, превозмогая боль, он поднял ствол автомата, снял его с предохранителя и нажал на спусковой крючок. Опять неудача, затворная рама не была взведена. Сделать это как обычно, правой рукой, он не смог. Тогда, поставив приклад на землю, Ансалту надавил на рычаг ступней. Есть! Но машина, отъехав задом на приличное расстояние, развернулась и, насколько позволяла дорога, рванула прочь.

Зло выкрикнув несколько обидных фраз в адрес водителя, он вернулся обратно. Однако едва опустился на землю, как вновь послышался шум ехавшего грузовика. Он отчетливо расслышал даже, как гремят борта.

Со стоном поднявшись, вышел на обочину. «ЗИЛ» несся на приличной скорости по самому центру проезжей части. Когда до него оставалось не больше ста метров, он вновь поднял автомат, дал очередь поверх кабины и только после этого стал махать здоровой рукой. Не сбавляя скорости, машина пронеслась мимо.

– У, шайтан! – зло выкрикнул Ансалту, уходя с дороги. Теперь надо уносить ноги. Наверняка водитель легковушки поднимет тревогу в Ачхой-Мартане, а ехавшие в грузовике – на посту милиции.

От бессилия охватила ярость. Из-за нахлынувшего чувства безысходности он зарычал. Незаметно для себя вновь оказался в заброшенном саду на окраине оставленного под утро села. Сорвав несколько зеленых и кислых яблок, уселся на остов какого-то строения и принялся их грызть, размышляя над своим положением. Постепенно он пришел к выводу, что Утюг был по-своему прав. Нужно было отобрать машину здесь, хозяев связать или, на худой конец, убить и ехать в Шароаргун. Вдвоем бы они прорвались не через один пост. Да и кто на этой дороге будет стоять

ночью? По своему опыту он знал, чеченская милиция не особо рьяно несет службу в это время суток. Незаметно для себя он стал в уме перебирать дом за домом, где были машины. В конце концов оптимальным вариантом им была выбрана семья Харуна Умаева, жившего на окраине. Этот человек переехал из разрушенного войной Грозного в конце девяностых. Жена, двое детей-подростков. Насколько Ансалту знал, у этого человека не было здесь родственников. Старенькое саманное строение он обменял на самосвал «КамАЗ», в кузове которого привез все свое богатство, а именно темно-зеленую «Ниву» с помятым правым боком. Пока Ансалту жил у брата, Харун мотался на этой машине в Грозный на заработки.

«Предложу ему деньги, – думал, глядя на погружающиеся в темноту деревья, бандит. – Он не откажется. На них он сможет купить две такие развалюхи».

Кроме всего прочего, Ансалту вспомнил, что его несколько раз путали с Умаевым. Они были одинакового роста и чем-то похожи внешне. «Значит, прокатят и его документы», – обрадованно подумал он.

От мысли ехать сразу до Шароаргуна он отказался, когда понял: оставшееся за ним расстояние до пещеры ему не преодолеть в таком состоянии пешком. Причем Ансалту понимал, что это еще цветочки. Без элементарной медицинской помощи ему станет еще хуже. Надо хотя бы несколько дней отлежаться. Да и ссадины с синяками за это время станут менее заметны на его смуглой коже. Не так будут привлекать внимание на постах.

С трудом дождавшись сумерек, он направился вокруг села, прикрываясь от случайных глаз лесом. Лишь спустя час, когда тьма поглотила дома и только по светящимся квадратикам окон да лаю собак можно было понять, что рядом находится населенный пункт, он оказался у полуразвалившегося забора, сложенного из камня. За ним начинались хозяйственные постройки Умаевых.

С трудом перебравшись через забор, Ансалту некоторое время сидел прямо на земле, прислушиваясь к доносившимся со двора звукам. Потом встал и, дойдя до летней кухни, положил рядом с металлической прямоугольной печью автомат. Сюда он попросит выйти хозяина для разговора.

Теперь нужно было возвращаться и, вновь обойдя село, постучать в калитку. Другого способа попасть в дом он не знал. Харун держал во дворе двух собак, и они не дадут подойти к крыльцу. Даже удивительно, почему эти волкодавы его до сих пор не заметили. А может, попытаться подождать здесь? Вдруг он пойдет по нужде или в кошару? Поразмышляв, все-таки направился обратно.

– Узнаешь? – поздоровавшись, Ансалту улыбнулся разбитыми губами.

– Кажется, ты жил у Бажаева, – настороженно вглядываясь в лицо гостя, неуверенно сказал Харун.

Это был мужчина одного с Ансалту возраста и роста.

Загнав собак в сарай, он впустил позднего гостя во двор и сейчас ломал голову, с чем пожаловал малознакомый брат односельчанина, да еще в таком виде.

– У меня неприятности, – Ансалту испытующе посмотрел на Харуна. – Ты не окажешь мне помощь?

– Постараюсь, – уклончиво ответил тот.

– Кто в доме?

– Жена, дети, – пожал плечами Харун.

Ансалту посмотрел на окна, заглянул в открытые двери веранды, покосился на сарай, в котором исходили лаем собаки, чувствуя присутствие постороннего, и, взяв хозяина дома за локоть, не спеша увлек его к калитке, ведущей на задний двор.

– Там не место для серьезного разговора, – оказавшись рядом с печью, за которой он спрятал оружие, Ансалту перешел на громкий шепот: – Мне нужна твоя машина и документы. Я заплачу за все, прямо сейчас, сколько скажешь.

Харун некоторое время переваривал в голове просьбу, затем категорично покачал головой:

– Не могу. Она кормит семью.

– Ты не понимаешь, – бандит вытащил пачку долларов. – Я дам тебе на новую.

– Не обижайся, но я знаю, ты давно был связан с боевиками, а у них не бывает настоящих денег для простых людей. Зачем мне фальшивки?