Наш последний эшелон
Шрифт:
Свешин вздохнул, видно, теряя показное спокойствие, но ответил:
– В четырех действиях естественно, как у автора.
– Правда?! Наконец-то три антракта!
– Нет, антракт будет один. Но я не понимаю…
– Георгий Вениаминович, мы пришли к вам, то есть – я, с предложением поп… – Серега кашлянул и твердо договорил: – Попробуйте меня на роль Треплева!
Главреж от изумления громко хмыкнул.
– Не смейтесь, Георгий Вениаминович! Я и слова разучил, послушайте. – Серега вскочил, стал прохаживаться по залу и говорить меланхолично кому-то невидимому: – «Правда, тебе нужно жить в городе». –
Я не ожидал от Сереги такого, смотрел удивленно, даже не засмеялся, когда он принялся щупать и поправлять «кулисы».
– «Вот тебе и театр. Занавес, потом первая кулиса, потом вторая и дальше пустое пространство. – И Серега в подтверждение даже ткнул в пустоту рукой, и скривил самоуверенно губы. – Декораций никаких».
Тут из коридора зазвенел смех. Юлька, в розовом халате, прислонилась к косяку, смотрела на Серегино лицедейство и смеялась. Она хорошая девушка. Она приехала из поселка Боград, поступила в училище искусств на театральное отделение, выучилась и теперь уже года четыре работает в театре. Считается талантливой молодой актрисой. Вот когда жена Георгия Вениаминовича станет старенькой и не сможет играть все главные роли, начиная с Золушки и Снегурочки и кончая Раневской и старушкой Лидией из «Старомодной комедии», Юлька займет ее место, место ведущей. Хотя, вот, говорят, Ниной будет она, а Аркадиной – жена Свешина; обе роли солидные… Наверное, сегодня ночью Юлька с Георгием Вениаминовичем удачно порепетировали. Мне это обидно. Юлька такая свежая, похожа на породистого щеночка, добрая такая, может, денег даст (Свешин вряд ли, тем более после этакой Серегиной выходки).
– Браво, браво! – захлопала в ладоши Юлька. – Ай да Треплев!
– Хорош, – хмуро согласился Георгий Вениаминович.
Серега продолжал себя рекламировать:
– У меня даже глаза слезятся от нервов, как и у Кости, и лет столько же.
– А сколько ему лет?
– Ну, он молодой человек, я тоже пока молодой. Если хотите, могу застрелиться в финале. Вот будет спектакль! Единственный в своем роде. Костя отбегает и застреливается, брызги крови…
– Иванов отбегает, – поправил главреж. – В другую пьесу залез.
– Да? Простите. – Серега сел на диван, жалобно закончил: – Георгий Вениаминович, поймите, сыграть в «Чайке» – моя заветная мечта еще с ранней юности. Подумайте, Георгий Вениаминович, я не подведу!
Свешин предпочел ничего не сказать. Юлька присела к нему на ручку кресла. Нам, всем троим, чувствую, больно было видеть их рядом: сорокаслишнимлетнего мужчину и почти юную девушку с розовой, под цвет халата, чистой кожей на ногах и лице, ее глазки, приветливые, но недоступные.
– Чехов велик, – выдавил напоследок Серега.
– Да-а, – вздохнул Юра.
– Бесспорно, – подтвердил я.
Наступило тяжелое молчание. Видно, что эта парочка тяготится нашим присутствием. Георгия Вениаминовича, была б моя воля, я выкинул из окна, а если бы он упирался, Юрка и Серега, само собой, мне б помогли. Он мешал, он беззвучно требовал от нас уйти прочь; Юля хотела того же, и глаза
– Так за этим вы и пришли, господа? – главреж сделал решительный шаг.
– Нет, – усмехнулся Серега нагло. – Юля, ты чаю нам не предложишь?
– Извини, Сережа, сейчас еще нет десяти часов, я собираюсь на работу. В это время гостей как-то не ждешь…
– А вот Георгий Вениаминович тоже ранний гость – и чувствует себя довольно вольготно.
Юлино розовое личико покраснело.
– Сережа, ты дерзости говоришь!..
– Подожди, Юлия! – Свешин поднялся. – Так, марш отсюда! Давайте, быстр-ро!
Я хотел было послушаться, но Серега остановил меня.
– Стоп! Георгий Вениаминович, одолжите нам девять тысяч, и мы уходим. Делайте здесь что хотите.
– Пошли вон! Вон, я сказал!! – взорвался Свешин и принялся бесноваться и хватать нас. Он был страшен, он умеет придать лицу страшное выражение, впадать в истерику: режиссер все ж таки. – Мер-рзав-цы! Убирайтесь сию минуту!..
– Успокойтесь, Свешин, вы отвратительны! – бубнил Серега, подвигаясь к бывшей почти жене и вдруг подскочил к ней, страстно воскликнул: – Вы нашли свою дорогу, Нина! Но знайте, это, – он указал рукой на главрежа, – это не та дорога! Я понимаю, Нина, жизнь жить – как по полю идти, но вы пошли не в ту сторону, Нина!..
Глава пятая
Перекур
Драки не случилось. Мы покинули квартиру достаточно мирно, спустились на площадку ниже.
– Перекурим?
В пачке всего одна сигарета. Первым курит наиболее возбужденный – Серега.
– Нда, не то мы сделали. Не так надо было, – жалеет Юрик.
– Свешин выбил из колеи. Не ожидал его встретить… и Юлька… Зря, зря она так.
– Сам же высказал мысль, что жить – как по полю идти: трудно разобраться… Ну а может, она его действительно полюбила.
– Ты что, он же ублюдок! Нет, зря она, зря… – Серега горько вздохнул.
– Зато роль Нины получит.
На третьем этаже хлопнула дверь, кто-то стал спускаться. В первый момент я подумал, что это Юлька одумалась и бежит за нами; неспешные шаги сменили гипотезу: это уходит от любовницы Свешин. Но нет, это просто бабушка.
Дойдя до нас остановилась, принялась смотреть. Сразу стало тревожно, предчувствие ее криков мешало курить.
– Ну что, мне долго ждать? – наконец спросила она.
Серега пожал плечами:
– Как вам заблагорассудится.
Старуха задрожала от злости, развернулась и резво пошла по лестнице вверх.
– Вот я сейчас позвоню! У нас тут быстро приезжают! Пускай разберутся…
Мы направились на улицу. Я посчитал нужным крикнуть:
– Эй, мы тебя запомнили, старая сука! Слышишь, запомнили!
Господи, как хочется выпить. Особенно теперь, после такого удара. Милая Юля, мы были с тобой, когда ты только пришла в театр, пугливая, честолюбивая, незнакомая. Мы дарили тебе цветы после первой твоей роли, крошечной ролишки Швеи в «Зойкиной квартире». Мы успокаивали тебя, когда ты рыдала, пытаясь отравиться таблетками для повышения давления, преданная Георгием Вениаминовичем, отдавшим в последний момент роль Джульетты своей тридцатишестилетней жене. Серега был тогда столяром, Юрка и я – монтировщиками… Мы любили тебя, Юля, ты же, получается, нас предала! Господи, да как же хочется выпить!