Наша игра
Шрифт:
– Нет, мистер Лак, доктор Петтифер никогда не давал мне никаких денег.
– А вы ему давали?
– Время от времени я ссуживал ему небольшие суммы.
– Сколь небольшие?
– Фунтов тридцать-пятьдесят.
– Вы их называете небольшими, да?
– Я не сомневаюсь, что на них можно было бы накормить много голодных детей. Я не очень долго помогал Ларри.
– Не желаете ли вы изменить, в каких-либо деталях или по форме, свои показания в той части, где вы утверждаете, что никогда не имели никаких деловых отношений с Петтифером?
– Они правдивы. Поэтому я не желаю менять их.
– Восьмая страница, – сказал он, передавая мне банковскую книжку.
Я открыл
– У вас есть какие-либо соображения по поводу того, как и за что доктор Петтифер получил сто тридцать тысяч фунтов в сентябре 1993 года?
– Никаких. Почему бы вам не спросить об этом тех, кто выплатил ему эти деньги?
Мое предложение не вызвало у него энтузиазма.
– Благодарю вас, «Миллс энд Хьюборн» – одна из ваших старомодных, чопорных семейных юридических фирм с Нормандских островов, они не любят бесед с полицией и не расположены разглашать информацию о своих клиентах без соответствующего постановления судебных властей островов. Тем не менее …
В его тылу Брайант положил руки на стол, готовясь вступить в сражение.
– Тем не менее, – повторил Лак, – в результате моих исследований выяснилось, что та же самая фирма выплачивала Петтиферу также его годовую зарплату, по всей видимости, по поручению некоторых иностранных издательств и кинокомпаний, зарегистрированных в таких странных местах, как Швейцария. Вас это не удивляет?
– Я не вижу, почему это должно удивлять меня.
– А потому, что так называемая зарплата была фиктивной. Петтифер никогда не делал этой работы. Гонорар за изданные за границей книги, которые он никогда не писал. Плата за услуги, которые он никогда не оказывал. Вся эта схема от начала до конца была фикцией, к тому же состряпанной не очень компетентными людьми, если вы хотите знать мое мнение. Не найдется ли у вас, мистер Крэнмер, каких-нибудь догадок по поводу того, кто от имени доктора мог вывалить на него всю эту кучу дерьма?
У меня догадок не было, и я поспешил сообщить об этом. И я был неприятно поражен легкостью, с которой за пару дней один-единственный фараон при помоши только компьютера смог сорвать фиговый листок, которым Верхний Этаж прикрыл выплату Ларри его тридцати сребреников. Хотя подозрения на этот счет у меня всегда были.
– С этой фирмой, «Миллс энд Хьюборн», связаны некоторые весьма занятные обстоятельства, которыми, с вашего позволения, я хочу поделиться с вами, – резюмировал Лак с назойливым сарказмом. – Одной из ее побочных областей деятельности, как нам удалось выяснить из некоторых источников, является осуществление неофициальных платежей по получению правительства Ее Величества, – пол под моими ногами закачался, – под которыми я подразумеваю получение больших сумм наличными от казначейства Ее Величества, – при слове «казначейства» его подбородок вытянулся в мою сторону, – и осуществление разнообразных выплат, включая взятки влиятельным иностранным
И в ночном кошмаре мне не могло присниться, что Секция выплат и финансирования может дойти до такого идиотизма, чтобы для выдачи денег Ларри и для финансирования других, не имеющих к нам отношения тайных операций использовать один и тот же источник, бесконечно увеличивая тем самым риск разоблачения Ларри и остальных, получающих деньги.
– Боюсь, что все это вне рамок моей компетенции.
– Тогда, может быть, вы скажете нам что-нибудь, что в рамках вашей компетенции, – грубо предложил Брайант. – Вы – высокопоставленный джентльмен из казначейства, и это практически все, что нам позволили узнать о вас.
– Я никак не возьму в толк, что вы подразумеваете.
– Подразумеваю? Я? О, ничего, ничего, мистер Крэнмер, сэр. Это вне моей компетенции. Очень хитрая штука, эти тайные фонды казначейства, так мне сказали. Ну ладно, это я могу понять. Когда вам надо сунуть какому-то арабскому дельцу несколько миллионов, чтобы он помог сбыть ваши разваливающиеся истребители, почему не сунуть несколько монет себе в карман просто за то, что вы – английский джентльмен? А еще лучше – своему сообщнику.
– Это возмутительное и абсолютно лживое обвинение.
– Тринадцатая страница, – сказал Лак.
– Что-нибудь заметили? – спросил Лак.
Не заметить было трудно. Тринадцатая страница банковской книжки Ларри относилась к июлю 1994 года. До двадцать первого числа этого месяца на текущем счету держалась сумма больше ста сорока тысяч фунтов. Двадцать первого Ларри снял со счета сто тридцать восемь тысяч, оставив на нем 2176 фунтов.
– Что вы об этом думаете?
– Ничего. Он, наверное, купил дом.
– Не угадали.
– Вложил во что-нибудь. Откуда мне знать?
– Двадцать второго июля, предупредив банк за два дня до этого, доктор Петтифер снял со своего счета сто тридцать восемь тысяч фунтов и получил всю эту сумму наличными в коричневых конвертах с двадцатифунтовыми купюрами. Принимать пятидесятифунтовые он отказался. У него не оказалось с собой никакой сумки или портфеля, и кассирше пришлось упрашивать подруг, пока у одной из них не нашлась инкассаторская сумка, куда и были ссыпаны конверты. На следующий день он заплатил своей квартирной хозяйке одну тысячу фунтов и заплатил по четырем большим счетам, включая и счет за вино. Судьба остальной наличности в количестве ста тридцати тысяч фунтов ровно в настоящее время неизвестна.
Зачем, тупо думал я. Какая логика в том, что человек, обокравший русское посольство на тридцать семь миллионов, снимает со своего банковского счета все сто тридцать тысяч? Для кого? Зачем?
– Если, конечно, он не отдал их вам, мистер Крэнмер, – из-за другого конца стола предположил Брайант.
– Или если они не были вашими с самого начала, – высказал свою догадку Лак.
– И незаконными, разумеется, – сказал Брайант. – Но мы ведь не говорим о законных вещах, правда? Выражаясь воровским жаргоном, вы приделали им ноги. Адок положил их в банк. Он ваш кореш. Ваш сообщник. Так?