Наша мама - Снегурочка

Келлер Николь

– Бублик…- отрывисто выплевываю слова, практически наощупь пробираясь к подъезду. В боку ощутимо колет, но я не обращаю на боль никакого внимания. – Мы гуляли, и Анечка его забыла… на площадке…Не могла уснуть и попросила пойти и поискать…Меня нет буквально минут семь, клянусь!

– Ты вообще понимаешь, что за эти «минут семь» с ними может случиться все, что угодно?! – сверкая бешеными глазами, на весь двор орет Довлатов.
– Понимаешь? Порежутся, травмируются, из окна выпадут…да все, блт, что угодно!

–

Арсений, я все понимаю…

– Они темноты боятся! – выплевывает он мне в лицо. – Представляешь, какой для них это стресс?

– Я знаю…

– Знаешь? – мой босс резко тормозит. Нависает сверху. Испепеляет взглядом, как печь в крематории, оставляя от меня горстку пепла. – Знаешь и все равно оставила их одних?

– Я включила везде свет…

– Который, блт, неожиданно вырубили по всему кварталу! – рявкает Довлатов, а я втягиваю голову в плечи.

Он прав. Кругом прав. Я утопаю в чувстве вины и неконтролируемом бешеном страхе за девочек. Хочется скорее оказаться рядом. Защитить. Убедиться, что с ними все хорошо.

– Арсений, послушай, - выплевываю, взбегая по лестнице за боссом. Легкие опаляет огнем, я задыхаюсь от непривычной нагрузки. Но упрямо продолжаю следовать за Довлатовым и стараюсь не отставать. – Я не хотела никуда идти. Уговаривала Аню лечь спать без Бублика. Но ты же знаешь, как он важен для нее.

Довлатов поигрывает челюстями, скрипит зубами, упрямо поджимает губы.

– Маша, ты взрослый человек. Ты несешь ответственность за жизни детей. Ты не должна идти у них на поводу и исполнять каждую прихоть. В этом и заключается роль взрослого! Я доверил тебе самое ценное в моей жизни, а ты не оправдала моих ожиданий.

Его слова бьют наотмашь, как пощечина. Тысячей игл вонзаются в сердце, оставляя шрамы. Слезы непроизвольно катятся по щекам ядовитым потоком, но я быстро-быстро утираю их рукавом, чтобы Арсений не подумал, что я пытаюсь разжалобить его таким образом.

Еще не дойдя до квартиры, слышим громкий рев. Арсений ищет в кармане ключи, роняет их, матерится. Путаясь в подкладке, все же достаю из кармана телефон и подсвечиваю фонариком сначала подъездный пол, а затем и замочную скважину.

Едва открывается дверь, девочки несутся навстречу отцу.

– Папа! Папочка, нам страшно!

– Я боююююсь!
– ревут в два горла, всхлипывая и громко шмыгая носами.

– Я здесь, я рядом, девчонки. Не ревите, - Арсений обнимает дочерей, гладит по очереди и целует. Девчонки жмутся к нему, как котята. Всхлипывают и каждый раз вздрагивают.
– Все хорошо, все хорошо, солнышки. Смотрите, я сейчас ключу фонарик и будет уже не так страшно…

Девчонки жмутся к отцу, доверчиво кладут головы ему на плечи. Обнимают руками и ногами, а Арсений что-то ласково им шепчет. Довлатовы меня не замечают. Меня нет. Я чувствую себя лишней.

Моя большая и грубая ошибка в том,

что я вообразила, что стала частью этой семьи. Важной. Нужной. Господи, я нафантазировала, что у моего босса ко мне чувства!

Глупая и наивная дурочка!

За свои фантазии я поплатилась своим сердцем, растерзанным в ошметки. Надеюсь, это будет самый жестокий урок в моей жизни.

Осторожно пристроив Бублика на комод, бесшумно иду за своими вещами в гостиную. Больше нет смысла тут оставаться.

– Маша, - окликает Арсений. Оборачиваюсь в надежде. Но он ее безжалостно рушит и растаптывает. – Можешь идти домой. Ты свободна.

Закусив губу до крови, разочарованно киваю, хоть и понимаю, что он скорее всего не видит меня в темноте.

Но, оказывается, самое жестокое и больное ждет меня впереди.

– Совсем, - Арсений цедит сквозь плотно сжатые зубы. Меня окатывает волной ярости, что сложно устоять на ногах. Я отшатываюсь.
– Я сейчас не готов тебя видеть. И завтра тоже приходить не нужно. Я позвоню, если что.

– А девочек спать…- зачем-то шепчу растерянно, хоть мне и ясно дали понять, что больше во мне не нуждаются.

– Я сам их уложу.

Снова киваю, хватаю с вешалки вещи, обувь. Бормочу, глотая слезы:

– С наступающим, - и выскакиваю в подъезд, тихонько прикрыв за собой дверь.

Эпилог 1

Маша

– Дочка, все салаты пересоленые будут, - мягко замечает мама с грустью в голосе.

Отрываю взгляд от разделочной доски и с недоумением разглядываю ее. Беру ложку, пробую оливье.

– Да нормально, мам. Я немного же добавила соли, огурцы и так соленые…

– Я не об этом, - она осторожно обхватывает мою ладонь и слегка сжимает. Тянется к щеке и осторожно стирает влажную дорожку. От такого невинного жеста глаза снова на мокром месте. – Все образуется, дочка, не плачь.

Два дня я ревела как сумасшедшая. Как будто, по меньшей мере, кто-то умер. Хотя, для меня масштаб трагедии именно такой. Я потеряла людей, ставших мне близкими и родными.

Я понимаю, что сама кругом виновата, что Арсений абсолютно прав, но все равно не могла успокоиться.

Признаюсь, эти два дня я ждала чуда – приезда Довлатова или звонка. Ну, или на худой конец, хотя бы сообщения. Глупо, конечно. Это все иллюзии. У Арсения нет таких сильных чувств, чтобы приехать за мной и вернуть. Он все еще тоскует по жене..

Это конец. Конец нашей сказки, которую я успела на фантазировать…

Жаль, что я не верю в Дедушку Мороза. Я бы попросила его о чуде. Для меня, для Арсения. Для Тани и Ани. Для нас…

Я так скучаю…Боже, как же я скучаю по ним…

Резкий звонок в дверь заставляет встрепенуться. Сеет зерно надежды в груди.