Наша светлость
Шрифт:
Да неужели?
– Не важно, что было причиной моего поведения, оно недопустимо. И леди Льялл... она не такая строгая, как вы думаете.
Строгая? Да эта Мэри Поппинс местного розлива меня в дрожь ввергает самим своим видом. С ней я тоже разберусь. Но позже.
– ...прежде она никогда не применяла розги...
...не хватало еще...
Стоп. Прежде?
– ...я всецело заслужила сегодняшнее наказание. Видите ли... моя репутация и так находилась под угрозой, а после того, что произошло... леди
Она разом сникла и почти прошептала:
– ...и если Их Сиятельство на мне не женятся, то...
...то это будет последнее, что Урфин не сделает в жизни.
– Женится. Лично прослежу, - уверила я Тиссу, у которой перед глазами явно стояла улица, где отчаявшиеся девы вынуждены предаваться разврату до конца жизни.
– Ешь.
Приказа Тисса ослушаться не посмела. Ела она аккуратно, стараясь не глядеть на меня, словно стесняясь и собственного голода, и самого факта пребывания в спальне Наших Светлостей. Мне же следовало прояснить еще кое-что:
– Как понимаю, Их Сиятельство, - чтоб им икалось сиятельнейшим образом, - тебя больше не пугают?
Тисса кивнула, но как-то неуверенно. То есть еще сама не поняла, или пугают, но не так сильно, как прежде? Она разлила чай и, пригубив, поморщилась. Добавила сахара. И еще чая.
– Горький какой-то.
И пахнет весьма характерно. Принюхавшись, я поняла, что с легкой Сержантовой руки чай крепко сдобрили бренди или чем-то вроде. Скорее даже бренди разбавили чаем. Пожалуй, Наша Светлость воздержится. А Тисса пусть пьет.
Ей для снятия стресса полезно.
Тисса и пила. Молчала. Потом, наконец, призналась.
– Он... не такой, как я думала.
То есть не совсем, чтобы злое зло, тьма, смерть и разрушение? И проблески совести где-то на горизонте.
– Но... Ваша Светлость, зачем я ему нужна? Раньше я думала, что у него нет выбора. Но Долэг сказала, что ей Гавин сказал, что его отец говорил старому лэрду, что имеет двоих дочерей и... и Деграсы - хороший род. Древний. Богатый. Породниться с ними - большая честь.
Гавин - умница.
Не знаю, насколько сказанное правда, и уж точно сомневаюсь, что сам Урфин в курсе чужих на него матримониальных планов, но сам факт наличия соперниц весьма способствует пробуждению здорового женского эгоцентризма. И кажется, неведомые мне дочери барона Деграса задели Тиссу куда сильней, чем она пытается показать.
– Может, ты просто нравишься?
– Ваша Светлость, - Тисса, позабыв про этикет, держала чашку в ладонях и, склонившись, вдыхала ароматный пар. Вот что алкоголь животворящий с людьми делает. Надо было сразу беседу с чая начинать.
– Люди не женятся только потому, что кто-то кому-то нравится. Да и... он же все время надо мной смеется! Я сама знаю, что некрасивая. И что на
Так, пожалуй, с чаем пора завязывать. Нехорошо, конечно, несовершеннолетних спаивать. Вроде и доза небольшая, но после бессонной ночи да пережитого Тиссе и ложки бы хватило.
Кружку отбираем.
Ведем к кровати. Здоровый сон - лучшее лекарство от всего.
Из платья Тисса выпутывается сама, и на кровать забирается без возражений, обнимает подушку и бормочет:
– И... и я сдерживаюсь. Я маме обещала, что буду вести себя достойно. Но если бы вы знали, как мне иногда хочется его ударить...
– она мечтательно зажмурилась.
Мне тоже. Но я никому ничего не обещала, поэтому и сдерживать себя не буду.
Магнус разглядывал клеймо долго. Трогать не стал, за что Урфин был премного ему благодарен.
Болело. От макушки до пяток, и пятки, что характерно, тоже болели. Но клеймо ощущалось особо - дергающая огненная метка. И огонь продолжал вгрызаться в кожу, хотя Урфин знал, что такое невозможно. Хотелось содрать клеймо, не важно - со шкурой, с мясом, хоть бы до смерти, лишь бы насовсем.
Магнус не позволит делать глупости.
– Повезло, что не на лбу, - шутить не получается.
И рука сама тянется к шее.
Не трогать. Забыть. Столько всего забыть получалось, так неужели эту пакость из памяти не выкинуть? Подумаешь, еще один шрам.
– Ерунда.
– Не ерунда, - Магнуса не проведешь.
– Ты и сам это знаешь. Себе нельзя врать, мальчик мой.
И еще по голове погладил, отчего вовсе тошно стало.
Не надо его жалеть!
– Я лично его искать буду, - пообещал дядя, руку убирая.
– А как найду, то долго говорить станем...
Он мечтательно зажмурился, и от улыбки его, безумной, такой, которую Урфин давненько уже не видел, стало не по себе.
А если сорвется?
Тот, кто напал, - просто идиот. И потому, что напал. И потому, что живым выпустил. Ложная цель, на которую нельзя отвлекаться, как бы ни хотелось. Месть - местью, но позже. Да и не нужна Урфину помощь: сам управится.
– Ты не прав, дорогой. Он не тебя обидел. Он семью обидел. Такое не спускают.
Урфин и не собирался спускать. Опыта у него, конечно, поменьше, чем у дяди, и надо как-то упущенное наверстывать, раз уж случай подвернулся.
– И если уж о семье речь, то ты когда решение примешь?
– поинтересовался Магнус, разминая пальцы. Суставы похрустывали, именно из-за звука многие считали эту дядину привычку омерзительной.
– Я просто не уверен, что в этом есть смысл...