Наша тайна

Делински Барбара

— Помогло?

Он помолчал. Затем ответил:

— Думаю, в некоторой степени помогло. Я все еще виню себя за то, что не интересовался, через что Кельвину пришлось пройти. Я мог бы отвезти его к психиатру. При правильном лечении мой брат мог бы жить. Но это немного проясняет ситуацию. Селена не была плохой. Она знала, что у Кельвина проблемы. Она думала, что сможет помочь.

— Многие женщины так думают, — сказала Дебора. Она не спросила о судебном иске. Сейчас это было неуместно. Она хотела больше узнать о Томе. — Ты был сердитым в полицейском отделении.

— Я

и сейчас сержусь. Теперь мне понятно, почему Кельвин достиг критической точки. Но он не имел права использовать невинных людей как средство самоубийства. Думаю, Джон понял это, как только я показал ему записку. Это твой бывший муж был с тобой в его кабинете?

— Да. Он приехал, чтобы помочь Грейс. Она тяжело все это переживает. Мы уже прошли этап обид, связанных с разводом.

— Это хорошо.

— Очень. — Ей хотелось рассказать больше — о разводе, о Грейс, об аварии, — но момент опять был не самым удачным. Пока не отзовут судебный иск, пока она не решит, что происходит между ней и Томом, пока Грейс не смирится с тем, что была за рулем в тот вечер, Дебора ничего не сможет сказать. Было слишком много «если». Пусть все идет своим чередом.

Но это не значит, что она не может поторопить события.

— Том…

— Дебора…

— Что?

— Пообедаем на этой неделе?

Она улыбнулась.

— С удовольствием.

* * *

Она едва закончила заполнять бумаги, накопившиеся за день, как появился Грэг. Дебора посмотрела мимо него, ожидая увидеть Грейс.

— Я завез ее в кондитерскую, — объяснил он. — Съел с Диланом по булочке, и вот я здесь. Буду собираться обратно. Решил попрощаться.

Дебора обрадовалась, что он зашел. Она действительно хотела, чтобы их отношения стали лучше. И покоем, который она испытывала сейчас, Дебора частично была обязана тому, что оставленные разводом открытые раны начали наконец затягиваться.

— Как там Грейс?

— По-разному. Но в общем хорошо. Она все спрашивает, почему я ушел и что жизнь в Вермонте дает мне такого, чего нет здесь. А еще задает много вопросов о моих отношениях с Ребеккой. Я пытаюсь объяснить, что нельзя сравнивать тебя и Ребекку. Ребекка никогда не сможет сделать того, что делаешь ты. Она никогда не сможет стать такой матерью, как ты.

«Но ты все равно бросил меня», — подумала Дебора скорее машинально. Сейчас она лучше понимала, почему он ушел. Обида прошла.

Взяв бумаги и свою сумку, Дебора подошла к двери, где стоял Грэг, и выключила свет.

Шагая рядом с ним к машине, она сказала:

— Спасибо, Грэг. Твое присутствие действительно помогло.

— Мне тоже. Мысль о приезде сюда была словно меч, висящий у меня над головой. Теперь я знаю, что могу это сделать. И что для наших детей будет хорошо, если наши пути будут хоть немного пересекаться.

Дебора кивнула. Подойдя к «вольво», они обнялись. Это был простой удобный жест, который на самом деле был шагом вперед.

* * *

В тот вечер Дебора готовила ужин на гриле. Ей с детьми нужно было отпраздновать, а стряпня Ливии

для такого вечера не годилась. Работая вместе — Дилан орудовал небольшой лопаткой, — они приготовили курицу гриль, чесночный хлеб, огромную миску салата из свежих овощей, а на десерт — праздничный десерт — сморсы [9] . Дебора с детства готовила сморсы на открытом огне. Газовый гриль — это немного не то, но получилось похоже. Зефир хорошо расплавился, в свою очередь, растопив кусочки шоколада, как раз достаточно для того, чтобы зажатые между двух крекеров вкусы смешались. Кусочки горячего зефира вылезали по краям и падали на плитку, которой был вымощен двор. Но они не обращали на это внимания.

9

Популярный в США десерт. Расплавленный на открытом огне зефир с крекерами и шоколадом

Когда сморсы были съедены, начался дождь, как раз чтобы все это смыть.

— Иди в дом, — сказала Грейс маме, быстро убирая тарелки. — Я все принесу.

Неделю назад Дебора послушалась бы. Сегодня она не торопилась.

— Со мной все в порядке, — ответила она, убирая кувшин с лимонадом и стаканы.

— Ты же ненавидишь дождь, — напомнила ей дочь.

Дебора оторвалась от своего занятия и выпрямилась. Поставив кувшин и стаканы обратно на стол, она взяла Грейс за руку.

— Идем.

Грейс удивленно посмотрела на нее.

— Куда?

Дебора не ответила. Она потянула Грейс за собой в глубину двора. Повернувшись лицом к дому, она обняла девочку сзади за плечи.

— Мама, — запротестовала Грейс, положив ладони на руки Деборы.

— Ш-ш, — тихо произнесла Дебора. — Послушай. — Капли дождя падали на листья деревьев с мягким, приглушенным звуком, которого городской житель не услышал бы. — Очень тихо, — прошептала она.

— Что мы делаем, мама?

— Создаем новые воспоминания.

— О чем?

— О тебе. Обо мне. О жизни. — Она медленно опустила руки. Обошла Грейс, ладонями закрыла ей глаза и подняла ее лицо к небу. — Что ты чувствуешь?

— Я чувствую, что у моей мамы съехала крыша, — ответила Грейс, но ее пальцы, лежащие на ладонях Деборы, сжались.

— Я серьезно. Ты чувствуешь дождь на своем лице?

Последовала короткая пауза. Затем голосом, которым разговаривают с душевнобольными, Грейс ответила:

— Да.

— А что еще ты чувствуешь?

— Мокро.

— Хорошо. Просто дыши, медленно и глубоко. — Дебора подождала минутку. — Дышишь медленно и глубоко?

— Дышу.

— А теперь что ты чувствуешь?

На этот раз молчание было дольше. Затем последовал неуверенный ответ:

— Свободу.

— Что-нибудь еще? — спросила Дебора.

— Ага.

— Что?

— Если я скажу, ты подумаешь, что крыша съехала у меня.

— Нет, не подумаю. Скажи.

Прошла минута, прежде чем Грейс смущенно сказала:

— Я чувствую себя чистой. — И тут Дебора обняла ее крепче.