Наше дело — табак
Шрифт:
– Может, новенькие?
– предположил Богомол.
– Скорее всего транзитники, - покачал головой Пробитый.
– С той стороны не прозвонили.
На той стороне границы свои люди прозванивают по рации, когда идет клиент в сети. Система настолько отлажена; что с этой стороны остается только подъезжать и собирать деньги. Недопонимания с "овечками", которых стригут, обычно не случается. Ни один идиот, занимающийся профессионально контрабандой, не откажется платить "на воровской общак", как оправдывали поборы рэкетиры.
Больше всего, конечно, бригада имела с профессионального цеха перегонщиков, которые постоянно работали
– Транзитники, - покачал головой Пробитый.
– Точно - дикие транзитники.
– А чего?
– возбужденно воскликнул Сова.
– Теперь платить не надо? За такую тачку минимум три сотни положено.
– Ну что ж, давай пробьем. Двигай, - кивнул Пробвк тый Богомолу.
– Сейчас мы их, гадов!
– Воодушевленный Богомол вылез из салона "Форда" и бодрым шагом направился к своей машине - белому "Москвичу".
Они устремились за "Мерсом", выехавшим на трассу. Пробитый не был слишком уверен в том, правильно ли они поступают. Двое, которые сидели в "Мерседесе", ему сразу не понравились. Шкафы с грубыми, неотесанными мордами, плечи широкие, загривки толстые. То есть ребята не простые, а жизнью ученые и крученые. С такими хлопот не оберешься.
Взяли преследователи "Мерседес" в коробку четко. "Форд-Мондео" подрезал ему нос перед поворотом, где обычно транспорт замедлял скорость. Когда преследуемая машина затормозила, сзади ее подпер "Москвич" - все, теперь не сдвинешься. Место глуховатое, милиции здесь нет.
– Братва, поговорить надо, - крикнул Пробитый, выходя из машины. Рядом маячили Сова и Богомол. Последний выразительно держал руку под курткой, всем своим видом намекая, что он вооружен и крут.
Двое из "Мерседеса" вблизи выглядели еще внушительнее, чем в бинокль, и чувствовали себя уверенно. Один из них, в кожаной длинной куртке, небрежно сжимая в руке монтировку, вылез из машины, вопросительно посмотрел на Пробитого и сообщил:
– Кажется, братки, вы не по адресу.
– По адресу, - кивнул Пробитый.
– Тачка хорошая. Платить надо.
– И сколько?
– Три сотни американских. По-божески..
– Еще одна таможня, - хмыкнул тот.
– Мы из Череповца. Разбор большой хотите, шпана туземная?
Может, поговорили бы по понятиям, так бы и разошлись, но этот небрежный тон людей, которые отказываются воспринимать противника всерьез, начал пробуждать в Пробитом зверя.
– Будет разбор, - произнес он.
– А пока бабки платите. За трассой Кореец присматривает, если не слышали до сих пор.
– А шел бы ты, - махнул рукой череповчанин. Пробитый вытащил пистолет Макарова.
– А вот это ты зря, - отреагировал череповчанин.
– Не боись, - улыбнулся Пробитый.
– Не в тебя стрелять буду. В стекло. Дороже обойдется. Поедете без фар и стекол. Сколько
– Это тебе дороже обойдется, урод, - прошипел череповчанин.
Тут Пробитый с размаху ударил ногой по фаре. Череповчанин выругался и шагнул ему навстречу. Пистолет вообще не производил на него никакого впечатления, А Пробитый вдруг с какой-то радостью, поднявшейся наверх из глубин существа, посмотрел на противника и с силой рванул пальцем спусковой крючок.
Грохнуло оглушительно. Череповчанин дернулся, отброшенный назад пулей, качнулся и упал на колени, держась за живот. На его лице было написано изумление.
А Сова вдруг ощутил, как все закачалось. Мир в миг изменился. Шутки кончились. То, что недавно было легким приключением, вроде робингудовских подвигов, вдруг стало смертельно опасным предприятием. Он перешагнул черту принял участие в перестрелке, а может быть, и в убийстве.
– Блин-н, - как обжегшись, прошипел он. Второй бугай не стал вылезать из "Мерседеса", а вцепился в рулевое колесо.
– Пацаны, берите бабки!
– крикнул он.
Пробитый часто дышал, в глазах его были безумие и радость, он навел пистолет на второго. И Сова вдруг понял то, чего до сих пор не мог выразить словами и что с первой встречи пугало его в командире пятерки - тот же полный маньяк! Полный! И сейчас он счастлив тем, что расстрелял человека!
Водитель дрожащими руками достал портмоне с пачкой долларов.
– На! Только не стреляй!
Пробитый не ответил, молча приблизился и взял портмоне.
А потом начался вообще кавардак. На всех парах выскочили два "жигуля". Они тормозили со скрипом, один занесло, и он перегородил правую сторону дороги. На ходу из них выпрыгивали люди. Притом вооруженные.
– Стоять! Уголовный розыск!
Пробитый, как в любимых им боевиках, обхватил рукоятку пистолета двумя руками и стал методично опустошать магазин. Оперативник в синих джинсах и безобразного фиолетового цвета куртке споткнулся и упал, схватившись за бок.
Сова пригнулся. Грохот стоял такой, что уши заложило. Палили с двух сторон, и казалось, что спасения вообще нет, вокруг одна смерть!
Сова заметил, как Богомол, чудила грешный, тоже решил сыграть в крутого, рванул из-за пазухи "ТТ" и послал две пули. Ответа ждать ему долго не пришлось - упал, покатился по асфальту и завыл от боли и ужаса.
Что творилось дальше - Сова не видел. Он сбросил оцепенение, рухнул на землю у обочины рядом с "фордовским" грязным колесом, в углубления протектора вдавилась жухлая трава. Он с силой закрыл руками голову, будто это могло спасти. От каждого выстрела он вздрагивал так, как если бы пули били в его тело, и с облегчением понимал, что еще жив. Он был парализован ужасом, и в черепе стучалась запертой в клетку птицей одна мысль - только не меня! Только не меня! Он ощутил себя семилетним пацаном, которого застала гроза в лесу, такая же беспомощность и обреченность. И он был уверен, что сейчас молния ударит именно в него. Она создана, чтобы ударить в него. Теперь эта главная мысль давила все, но где-то на периферии сознания жило раскаяние - он в этот момент страдал от того, что был таким идиотом и связался с бригадой, с Пробитым, и сейчас чего бы только он не отдал, чтобы все вернуть назад. Как же сейчас хотелось спрятаться подальше и жить простой, незаметной тварью, которую никто не трогает, в которую никто не додумается палить из пистолета.