Наше дело — табак
Шрифт:
Следующим начал смотреть налево Арнольд. Подвернулась возможность быстро скинуть две фуры с сигаретами "МБ". Что он и сделал через свою подставную фирму, оставив в стороне своих компаньонов. Глушко, прознав про это, пришел в ярость.
– Ты - крысятник!
– орал он, стукнув сотовым телефоном о свой стол так, что в стороны полетели осколки.
Крысятник - одно из самых сильных оскорблений на зоне. Так величают воров, которые крадут у своих.
– Базар-то надо фильтровать, - посоветовал тогда Арнольд. Ему была неприятна эта сцена, и он брезгливо смотрел на Глушака. Тот,
– Сука!
– Кулак его воткнулся в грудь со стуком, так, что Арнольд не успел среагировать. Да если бы и среагировал - он отлично знал, что в драке против Глушака не сдюжит. Так было на ринге. И так будет сейчас.
Арнольд отлетел, упал на мягкий ковер. Глушко наскочил на него, с размаху засветил ногой по ребрам, так что внутри что-то хрустнуло.
– - Хва!
– заорал Арнольд.
– Крысятник!
– Глушко, переведя дыхание, отошел от него, упал на диван, сжимая пальцы в кулаки и разжимая их.
После этого Арнольд в сердцах бросил, что в офис больше ни ногой. Но их крепко связывали совместные интересы, общак, рассеянный по счетам "Востока", по складам в виде сигарет. Хочешь не хочешь - приходится общаться. Особенно когда так прижало после убийства Сороки.
Сейчас, сидя на пластмассовом стуле у кафе "Ипподром", Арнольд, слушая рассказ Глушака, старого злыдня, когда-то бывшего лучшим другом, подумал: а хотел бы он вернуть те романтические времена, когда они, как три мушкетера, плечом к плечу отбивали атаки врагов?.. И вдруг понял, что ни за что не согласился бы. Слишком много он узнал о жизни с той поры, слишком поумнел, чтобы мечтать о возвращении наивного неведения. За жизненный опыт и изжитые иллюзии слишком дорого заплачено. Нет, он никогда ничего не хотел вернуть назад.
Глушко тоже вряд ли мечтал что-то отыграть назад, вернуть то, что когда-то было ему дорого. "К чертям друзей - я сам себе товарищ" - похоже, впредь он решил исповедовать этот принцип. И научился забывать хорошее, что ему когда-то делали, отлично помня плохое. Разошедшись с Плутом и с Арнольдом, он вдруг почувствовал легкость - он свободен и ни от кого ни в чем в этой жизни не зависит...
– Вот такая поганая история получается, - закончил Глушко повествование о своем путешествии в Германию в поисках исчезнувших денег, смял опустевшую банку из-под пива и бросил ее точным ударом в стоявшую у стены урну.
– Ну да, - кивнул Арнольд угрюмо.
– И что теперь? Как мост будем строить вдоль или поперек реки?
Он втянул через соломинку сок. А потом недовольно произнес, глядя куда-то за спину Глушко:
– Во, явление Дона Педро народу.
Со стороны автостоянки к ним бодрым прогулочным шагом направлялся Петр Смагин, директор ТОО "Локс", похожий на героя-любовника из латиноамериканского сериала - эдакий злодей-искуситель, подвижный, широкоплечий, с тонкой полоской усиков. Тот самый, от упоминания о котором трясло жену Арнольда.
Глушко обернулся и сквозь зубы процедил:
– На хрен он нужен?
Дон Педро, размахивая в приветствии руками, подрулил к ним и воскликнул:
– Привет, капиталисты!
Он протянул Глушко руку, но тот ее не пожал, а злым взглядом
Дон Педро, давно привыкший к манерам Глушака, хмыкнул, пожал руку Арнольду и приземлился на стул, бросив на стол свою неизменную коричневую, с золотыми защелками, старомодную кожаную папку для документов.
– Ты откуда узнал, что мы здесь?
– недружелюбно осведомился Глушко.
– Наташа-секретарша сказала, что ты на ипподроме, - ответил Дон Педро.
– Дура языкастая, - кинул Глушко.
– Дело неотложное. По поставкам через "Лого инвест" нужно, чтобы ты бумаги подмахнул. Без этого они деньги перечислить не могут.
Дон Педро, деляга средней руки по сигаретам и продовольственным товарам, у друзей был на подхвате уже года три, через его фирму прокачивались деньги и решались скользкие вопросы ко взаимной выгоде. О таких деньгах, какие делали трое приятелей, он не мечтал, но на булку с паюсной икрой ему хватало.
Глушко задумался. Заметно было, что на душе у него неспокойно, его подмывает что-то брякнуть, но, сдерживаясь, он только вытащил паркеровскую ручку.
– Такие документы надо подписывать на столе красного дерева, - засмеялся Дон Педро.
– Эх, Россия лапотная...
– Все сказал?
– пробуравил его взором Глушко. А теперь вали. У нас потом разговор будет.
– А что?
– вдруг заерзал на стуле Дон Педро.
– Не здесь...
Дон Педро пожал плечами.
Но этому разговору, отложенному на потом, состояться было не суждено.
Невысокий, плотного телосложения человек, шедший быстрым шагом к "конюшне", вытащил из кармана плотной, застегнутой под подбородком коричневой куртки вязаную шапочку - вещь явно не по сезону. Но он и не думал ее использовать по назначению, а, надев на голову, натянул на лицо - получилась отличная маска с прорезью для глаз. Он бросился вперед, на ходу срывая бумагу со свертка, который до этого держал под мышкой. В руке у него возник короткоствольный пистолет-пулемет.
Глушко увидел киллера, когда тот уже вышел на цель и поднимал свое оружие. Реакция у боксера все еще была отменная. Он моментально оценил ситуацию и понял, что его прижали. Бежать некуда! Вскочить и броситься прочь - это быть срезанным пулями в спину. До павильончика кафе "Ипподром" он не успевал добежать. Он не успевал ничего. И когда ствол поднялся и готов был уже выплюнуть свинцовую смертельную посылку, Глушко кинулся на землю, опрокидывая стол, прикрываясь им, жалея, что прошли времена, когда он ходил с пистолетом.
Пули пробили стол, как картонку, и вошли в тело бизнесмена. Грохот стоял оглушительный. Киллер бил короткими очередями.
Глушко дернулся и судорожно заколотил ногой об асфальт.
Дон Педро свалился на землю и пополз в сторону стоявших поодаль автомашин, попискивая крысой и боясь поднять голову.
Арнольд вскочил на ноги. От киллера, спокойно двигавшегося вперед, их отделяло метра три.
– Твою мать, - только и успел прошептать Арнольд, прежде чем ему досталась походя пуля из контрольной очереди, предназначавшейся поверженному Глушко.