Наше дело — табак

Рясной Илья

– Эх, Светка, Светка, - произнес он, стягивая ботинки.
– Спала бы ты спокойно и смотрела бы десятый сон. Три часа ночи. Ничего со мной не случится. Я заговоренный.

– Я знаю, - улыбнулась она.
– Пошли, чаем хоть надою.

– Пошли, - согласился он.

Ему почему-то стало неудобно. Так уж получалось, гона почти всегда ждала его, когда он задерживался, даже когда он звонил и просил не ждать. Он знал, что она сходит с ума от беспокойства, но никак не мог перебороть эту ее привычку. А возвращался под утро частенько, по традиции не вдаваясь ни в какие подробные объяснения, где был и что делал. Коротко отвечал - на работе. Она прекрасно

знала, что это за работа... Правда, случалось, что приходил он не с работы, а хорошенько загуляв, порой с представительницами слабого пола - куда же без этого сыщику? И тогда ему было стыдно врать. Жутко стыдно. Потому что знал - Светка, как бы ни сложилось, есть и останется самым дорогим человеком...

– Давай я тебе поесть разогрею. Гриль есть. Как ты любишь.
– Она засуетилась у плиты.

Он сел за стол на кухне, устало вытянув ноги.

– Нет, спасибо, я ел.

– Что у тебя с рукой?
– заволновалась она, взяв его за покарябанную ладонь, всю покрытую противными желтыми пятнами йода.

– Неудачно упал, - улыбнулся Ушаков.
– Коленом еще жахнулся... Да не смотри ты так. Жить буду. На живодерню мне еще рановато, а, Светка?

– Где ты так упал?

– Дороги запустили. Споткнулся...

– Может, поешь все-таки?

– Нет.

Кусок в горло ему не лез по понятным причинам. Кожа на животе, в том месте, которым приземлился он на гранату, саднила. Эх, заранее бы знать, что граната не взорвется, - тогда бы и не прыгал. Да вот только должна она была взорваться. Что-то не сработало - пусть эксперты разбираются. Их туда налетела целая толпа.

Да, повезло ему по-крупному. В очередной раз пронесся мимо локомотив смерти, только волосы ветер взъерошил. Хотя, вообще-то, везет - не везет - это вопрос спорный. Жив остался - повезло. Пробитый опять ушел - не повезло. Зато в том, что через восемь километров у лесного массива убийца бросил машину и в ней ребенка - живого и невредимого - вот тут уж повезло так повезло! Полосатая жизнь.

– Везет - не везет, - прошептал он.

– Что?
– спросила Света.

– Да так. Ничего.

– Надька звонила. Говорит, что только через месяц приехать сможет, начала рассказывать новости Света.
– Бабушка с ней не справляется уже. Характер у девчонки упрямый. В кого бы?

– В меня, - улыбнулся Ушаков.

– Вот именно, в тебя... Кстати, у нас кран в ванной потек. Надо все менять. Квартира не ремонтирована уже сколько?

– Давно.

– Мы займемся когда-нибудь ею займемся, - вновь улыбнулся он, вдруг остро осознавая, насколько хорошо жить. Он вновь начинал ощущать прекрасный вкус этой жизни, которую подарил ему не пожелавший сработать взрыватель гранаты "Ф-1".

Ушаков огляделся, критически посмотрел на давно не крашенный потолок кухни. Действительно, квартира давным-давно нуждалась в ремонте. Да, летит время, обращая все во прах. То, что считалось важным, вдруг оказывается неважным. То, что было прочным, обращается в труху. Десять лет прошло с того момента, как Светка, перешагнув порог, радостно воскликнула:

– А что, мне здесь нравится!

Это крутая квартира была, когда он ее получал. Номенклатурный обкомовский дом, почти в центре города.

Начальник управления ИТУ Полесской области тогда вручил ключи от квартиры - езжай, посмотри. И он согласился. Понравилось новое жилье. Для беженца самое оно.

Да, Ушаков ее обменял тогда на согласие идти работать в колонию. На семерку - колонию строгого режима, замом

по оперработе, кумом, которому подчинялись одиннадцать оперов. Место считалось гиблое, до его прихода все стонали, что народу не хватает, настолько обстановка тяжелая. А он за год навел порядок, так что ему уже и трех оперов за глаза бы хватило. Уж наводить порядок он умел, потому что отлично знал механизм, который нужно запустить, чтобы дальше все работало само собой. Так что квартиру ему начальник ИТУ дал не зря. Новый сотрудник отработал ее на двести процентов.

Старую квартиру, прямо в центре областного сибирского города, он сдал государству. Сдал, когда бежал из города, перебаламутив предварительно всю область. Там он работал начальником городского розыска. И угораздило его разворошить ту муравьиную кучу. Но так уж получалось у него всю сознательную жизнь -он всегда ворошил кучи с самыми ядовитыми муравьями.

Банда Шлыкова. Сколько на них было трупов? Позже следствие доказало восемнадцать. Убивали бандиты цеховиков, состоятельных людей, деньги крутились по тем временам бешеные, связями сам Шлыков обладал огромными. И давить стали на Ушакова, когда он эту цепочку потащил, так, что он думал - не выдюжить. Его приговорили все,- партийное начальство за то, что в результате расследования пулей вылетел из кресла второй секретарь обкома, боком подвязанный к бандитским деньгам. Приговорили и прокурорские - они не собирались забывать, что слетел с должности зампрокурора области и застрелился прокурор района, изобличенный в коррумпированных связях. Приговорили и блатные. КГБ перехватывал переговоры Шлыкова, который орал:

– Этот мент, гнида эта еще жива?!

А Ушаков был молодой, полный сил и тянул цепь дальше, спрятав от греха подальше у знакомых в Полесске всю семью. Тогда один его знакомый, редактор областной газеты, сказал:

– Тебе больше в городе не жить. Ты думаешь, они тебе это простят? Никогда.

– Мы их выведем на чистую воду!
– запальчиво восклицал Ушаков.

– Эх, - только и махнул рукой редактор. А Ушаков пер и пер тяжелым бульдозером вперед. И обложил Шлыкова, его связи, преследовал по всей России, сажал шестерок и рядовых исполнителей, добирался до взяточников. И постепенно ощущал, что чем дальше, тем больше упирается в глухую стену...

Первое покушение на него было прямо около УВД. Тогда повезло. Но с того часа он всегда держал взведенный пистолет за поясом и гранату, которую заныкал по случаю. Он входил в дом, сжимая оружие, хотя знал, что если убийцы возьмутся за него серьезно - ему не жить. Он привыкал и никак не мог привыкнуть к постоянному напряжению, к осознанию, что смерть ходит за ним по пятам. Это напряжение на сбрасывалось, а накапливалось день за днем. Однажды он понял, что не может вообще смотреть на еду. Перестал практически есть. Потерял килограммов десять.

Его вызвал начальник областного УВД и сообщил, отводя глаза:

– Я тебя больше не могу прикрывать. Ты слишком многим перешел дорогу.

– И что вы предлагаете?
– спросил Ушаков.

– Уезжай. Переводись куда-нибудь.

Ушаков был согласен. Он и так многого достиг. Ему удалось пощипать "спрута", охватившего щупальцами область. И пора уходить. Он понимал, что его не убили еще только по той причине, что тогда были последние годы перестройки, но по старым традициям убийство начальника уголовного розыска привело бы к тому, что навалились бы на город все, приехала бы такая бригада из МВД и Генеральной прокуратуры, что всем бы пришлось туго.