Наше дело — табак

Рясной Илья

– Слышали.

– Вот и получается, что я нанял киллера, чтобы он загасил меня самого, ну и попутно Глушака.

– Нет, все не так было.
– Ушаков приблизился к Арнольду, сел напротив него на стул, уставился прямо в глаза. Арнольд, слегка ухмыляясь, несколько секунд выдерживал взгляд, но потом опустил глаза.

– Ты нанял киллера, чтобы он убрал Глушака, когда понял, что твой старый друг вышел на след уплывших пяти миллионов долларов, собранных у "особо бедствующих" горожан, - начал излагать свою версию этой истории Ушаков; - Вот только Глушак допустил роковую ошибку. Он подумал, что всех обул Плут. Действительно, тот как нельзя лучше подходил на такую роль.

Он всю жизнь всех надувал, интриговал и мог обмануть мать родную, не то что бывших компаньонов и друзей. А деньги увел ты, Арнольд. Ты, и никто другой. И после звонка Глушко ты прикинул, что лучше случая не представится - тсиллер якобы покушается на вас обоих. Только Глушаку он вгоняет пулю куда надо, чтобы тот склеил ласты с гарантией. А тебе пуля достанется так, щадяще - вскользь. Ради таких денег чего не пострадать.

– Вскользь, - скривился Арнольд, взявшись за грудь.

– Ну, не все получилось. Ты переоценил исполнителя... А знаешь, он ведь не случайно тебе прямо в грудину пулю всадил. Ты же все время думал, что у него рука дрогнула. А у него не дрогнула.

– Почему?
– вдруг помертвелыми губами произнес Арнольд, в глазах его полыхнул дремавший где-то очень глубоко в ожидании своего часа ужас.

– Да потому что он слетел с катушек. Начав стрелять, он не мог остановиться. И сгоряча рубанул и тебя... Так же через месяц после этих событий он застрелил своего приятеля, потому что не смог сдержаться. Ты нашел конченого психопата в исполнители. А с психами дело могут иметь только такие же психи. Ты к таковым не относишься. Ты слишком хладнокровен. Слишком умен. Ты не псих, Арнольд.

– Вот спасибо.

– Ты просто чудовище...

Арнольд стиснул ладони вместе, чтобы не было видно, как дрожат руки. Начальник уголовного розыска ощущал - в душе бизнесмена сейчас идет работа. Неожиданно разговор о Пробитом сделал брешь в его броне, вскрыл какой-то душевный нарыв. Еще секунду, и чаша перевесит. И Колпашин расколется.

– Не молчи, Арнольд. Ты не сможешь жить со всем этим. Тебе пора рассказывать все, - подтолкнул его Ушаков.

Арнольд посмотрел на него. И начальник уголовного розыска увидел в его глазах нечто странное. Взор у бизнесмена не подавленный, не напуганный. Он стал каким-то потусторонним. Страшноватый взор человека, у которого установились слишком тесные отношения со смертью, который побывал у нее в гостях.

Арнольд еще сильнее стиснул ладони. Потом прислонился затылком к выкрашенной в белый цвет стене, пустыми глазами смотря в потолок. И вдруг зашипел, как от боли, будто положил ладонь на раскаленную плитку.

А потом с мертвенным спокойствием произнес:

– Господи, чтобы наговорить мне такую чушь, вы разнесли мой офис...

– Признаваться надо, Арнольд, - произнес Ушаков, понявший уже, что момент упущен и что клиент, похоже, решил стоять на своем до последнего.

– Нет, товарищи околоточные! Не надо! Потому что не в чем!

– Вся беда твоя в том, что мы взяли исполнителя, - сказал начальник уголовного розыска.
– И он сейчас кается. И будет каяться дальше. Так что получишь ты за все и по максимуму.

– Не выйдет у вас ничего.
– Арнольд жестяно рассмеялся.
– Вы только страшные сказки горазды рассказывать. Притом сами в них не верите.

– Все выйдет,-уверенно произнес Ушаков...

Начальник уголовного розыска блефовал. Пробитый, может, и давал бы признательные показания, потому что, как все закусившие удила и летящие вперед сломя голову психи, которых вдруг тормозят, обязательно сломался бы и сдал заказчика. Так бы и было. Вот только одно плохо. В реанимации Пробитый протянул всего

час. Естественно, о том, чтобы допросить его на протокол, не было и речи. Свои показания он забрал в могилу.

Глава 21 ЛЬГОТЫ НА СМЕРТЬ

Свет из-под абажура настольной лампы желтым пятном падал на стол. Ушаков поморщился - виски опять болели. Уже поздно - двенадцатый час. Но идти домой не хотелось. А хотелось сидеть здесь, застыть, забыв о времени.

Он открыл ящик, достал папку с материалами по оперативному делу "Сигаретчики". И снова, в который раз, начал раскладывать пасьянс. Слева подозреваемые. Справа - жертвы. Живые и мертвые... И опять расклад был немножко другим, чем в прошлый раз...

Когда перекочевывали из живых в мертвые одни "карты", Ушаков испытывал сожаление. Когда отправлялись на тот свет другие, он испытывал удовлетворение, поскольку на этом свете подобным мерзавцам не место.

Но с каждой очередной смертью он ощущал дуновение потустороннего холода. Как тогда, выйдя из комы и узнав, что произошло в колонии-поселении в Олянино.

– Зона, - вслух произнес Ушаков, и его негромкий голос в тиши кабинета прозвучал чужим.
– Обычная зона.

Да, там, в Олянино, была зона - колония-поселение. Тут, в Полесске, свободная экономическая зона. И в обоих этих зонах гуляла смерть. В первой она дурманила головы убийц наркотическим опьянением, раствор опия распахнул ей, костлявой, широко ворота в тот дальний поселок. Во второй смерть спускается на крыльях похожего, почти наркотического кайфа - кайфа от огромных шальных денег. Свободная экономическая зона! Молочные реки, кисельные берега. Кажется, воткни здесь палку в асфальт, и она зацветет баксами. Здесь слишком плодородная для баксов земля. Квоты, границы, через которые потоком идет контрабанда, неисчислимые льготы - вот те удобрения, от которых баксы растут, набирают вес и объем. Надо только уметь собирать урожай и кидать его в закрома - на западные счета. И нужно успевать поворачиваться быстрее других, потому что желающих много... Льготные квоты. Льготная растаможка. Льготные цены. Льготная смерть.

Ушаков положил перед собой фотографию Арнольда Колпашина и задумчиво посмотрел на нее. А куда положить ее? К живым? Или к мертвым?

Арнольда продержали в изоляторе временного содержания УВД десять суток. Еще пару раз Ушаков беседовал с ним, но без особого толку. Табачник уперся.

– Неужели вы не понимаете, что я не буду писать явку с повинной? Не буду биться головой о стену и кричать - виноват, люди, судите... Вы не понимаете этого?
– Улыбка у Арнольда была какая-то каменная, глаза пустые.

– Почему?
– поинтересовался Ушаков.

– А потому, что я уже побывал на том свете. А после этого люди меняются.

Начальник уголовного розыска кивнул. Он отлично знал это по себе.

– И мне ваши угрозы не страшны. А ваши увещевания просто смешны... Мне вообще плевать на вас.

– Так все равно мы тебе все докажем, - вяло давил на него Ушаков, понимая, что все без толку.

– Ничего вы не докажете. Потому что у меня деньги. А у вас ничего, кроме дурного желания меня посадить.

– Не обольщайся. И не с такими деньгами за спиной сажали. Не тебе чета люди были.

– Поглядим.

Вот и поглядели. Через трое суток районный прокурор посчитал, что основания для дальнейшего задержания гражданина Колпашина не усматривается.

– Хотя бы на десять суток продли!
– сказал Гринев надзирающему прокурору.
– Ты же нас под корень рубишь.

– Валентин Михайлович, а законные основания есть?
– спросил строго прокурор, из молодых, любящих поговорить про верховенство закона.