Наше лето
Шрифт:
Я презирал его.
И с нетерпением ждал, что проведу все лето в приюте. Я хотел ухаживать за животными, учиться у лучших ветеринаров, которые добровольно проводили там свое время. Я надеялся убедить одного из них позволить мне работать волонтером в их клинике, чтобы узнать больше. Это бы отлично смотрелось вкупе с моим заявлением в ветеринарную школу.
Туда было трудно попасть, и мне понадобится вся помощь, которую смогу получить.
За исключением того, что отец только что разрушил эти мечты, не так ли?
Также, как он разрушал все остальное, на что я надеялся. Все, что
Я знал, что это выглядело так, будто я капризничал, как ребенок. Я водил новую машину, носил красивую одежду, и у меня всегда были деньги в кармане. Мои оценки были хорошими, а учителя и сверстники хорошо обо мне отзывались.
Они все видели то, что я позволял им увидеть.
Никто из них не видел пустоты огромного дома, в котором я жил. Не знал об обедах, которые я проводил в одиночестве, так как мой отец не хотел есть со мной. Никто не догадывался об одиноких праздниках, о забытых днях рождения или о постоянной критике, с которой я жил.
Они не знали о строгих правилах, навязанных мне отцом, или наказаниях, которые я терпел, если нарушал их. Франклин Томас требовал совершенства во всем, что я делал, и, когда я терпел неудачу, он любил показывать свое неудовольствие.
Кулаками.
У меня было мало друзей, небольшой круг общения и жизнь, которую я ненавидел.
За исключением одного.
Секрет, который я скрывал от всех, ненавидя тот факт, что должен это делать, но у меня не было другого выхода. Я должен был защитить ее. Защитить нас.
Образ темно-карих глаз и длинных мягких кудрей цвета заката просочился в мое сознание.
Санни Дженсон.
Первая девушка, которая мне понравилась. Она нравилась мне с тех пор, как я себя помню. Когда мама была жива, она считала это милым и поощряла. Отец ничего об этом не знал.
Санни была моей лучшей подругой в начальной школе, моим партнером в старших классах, а теперь еще и гораздо большим. Это произошло естественно, без фанфар и раздумий. Люди привыкли видеть нас вместе. Я знал, что они судачат, но мне было все равно. Меня заботила только Санни. Однажды вечером я проводил ее домой после школьной вечеринки, зная, что она боится темноты. Мы остановились в парке, и Санни села на качели.
– Толкни меня!
Я положил руки на ее бедра и толкнул вперед, отступая назад, чтобы позволить ей подняться так высоко, как она хотела. Санни засмеялась в темноте, взмывая вверх и опускаясь вниз, позволяя инерции медленно угаснуть и возвратить ее на песок, где ждал я.
Протянув руку, я схватил металлические цепи, останавливая движения качелей.
– Весело?
– поддразнил я.
Санни улыбнулась, и ее глаза засияли в лунном свете. Внезапно я заметил то, чего никогда раньше не видел. Выпуклость груди, то, как ее волосы волнами спадали вниз, и какой мягкой выглядела кожа. Как же мне захотелось прикоснуться к ней. Наши глаза встретились, и, прежде чем понял, что делаю, я наклонился и поцеловал Санни. Неуклюже, неловко и совершенно. Когда я отстранился, она улыбнулась.
– Будь моей девушкой.
Санни обвила рукой мою шею.
– Я уже твоя девушка, Линк. Я уже твоя.
Санни Дженсон стала моим личным лучиком солнечного света. Я был ее защитником, ее
Я уже предвкушал, как окажусь в приюте, который находился сразу за углом от закусочной, где она обычно работала все лето, в дополнение к сменам в продуктовом магазине.
Мой отец ненавидел ее, как и любого, похожего на нее. На все хорошее и правильное он смотрел с насмешкой и отвращением, и своим объявлением он только что украл этот кусочек счастья.
Я хотел поговорить с ней, позвонить и излить свое разочарование. Услышать ее нежный голос. Это помогло бы мне успокоиться. Но я не мог этого сделать.
Санни выросла не в том районе маленького городка, в котором жили мы. Ее мать работала горничной в большом отеле на окраине города, принадлежащем, конечно же, моему отцу. Большая часть забот о двух младших сестрах легла на Санни, и она их обожала.
Между школой, двумя ее работами, заботой о сестрах и моим волонтерством в приюте нам было трудно найти время побыть вместе, но мы справились. С деньгами у Санни было туго, и она не имела всех тех вещей, которые обычно были у других девушек ее возраста.
Не было дорогой одежды. Она не пользовалась косметикой, ездила на велосипеде, автобусе или ходила пешком, и у нее не было мобильного телефона. Каждый пенни, который Санни зарабатывала, уходил на оплату учебы в университете и помощь матери.
Я хотел купить ей сотовый телефон, но отец отслеживал все мои траты, и я не мог рисковать. Санни была не из тех, кого он мог бы одобрить. Она не была «правильным» типом людей. Если он узнает о Санни, то положит нашим отношениям конец и превратит жизнь ее матери в ад. Я не мог так поступить ни с ней, ни с ее семьей.
Я вспомнил тот день, когда он вошел в мою комнату, не спросив разрешения и без стука.
Не заботясь, что помешал, он бросил коробку презервативов на мой комод.
– Тебе пятнадцать. Уверен, ты знаешь, как использовать свой член. Упаковывай его. Я не хочу, чтобы очередная ошибка разрушила мою жизнь.
– Он остановился в дверях.
– Окунай свой фитиль куда хочешь, но не приводи их сюда и не привязывайся. У меня есть планы, и ты, черт возьми, их выполнишь.
Я смотрел на него, потрясенно замолчав.
– Я видел, как ты гулял с той девкой. Официанткой. Она никогда не будет частью твоего будущего, Линкольн. Больше не хочу знать, что ты видишься с ней. Иначе ты знаешь последствия.
Потом он вышел.
Как типично для моего отца. Он каждый день указывал мне, как жить, что думать, кто мне должен нравиться. Как я должен действовать.
Он никогда не давал мне забыть, как беременность моей матери изменила его жизнь. Я был причиной всего, что пошло не так. Как я отнял у него ее внимание и время. Как ее смещение фокуса разозлило его. Если бы не я, она могла бы стать хорошей женой, а она уделяла больше времени мне. Он даже нашел повод обвинить меня в аневризме, отнявшей ее у меня. Это доставило ему неудобства.