Наше небо
Шрифт:
Предупрежденный сидящим впереди меня летчиком-инструктором, я повернул турель, поудобнее расставил ноги и взялся руками за борта кабины. Стрелка альтиметра показывала тысячу метров.
Летчик медленно потянул на себя ручку управления. Нос самолета задрался вверх, точно въезжая в гору по крутой дороге. Затем звук мотора оборвался, и самолет на какое-то мгновение стал в вертикальное положение; перевертываясь, он снова летел, но уже колесами вверх.
Я искал глазами землю и увидел ее далекое мелькание где-то высоко сбоку, почти над головой. Небо переместилось вниз и даже
Ветер бил в лицо. Нос самолета, как будто перетянув, начал плавно опускаться, и машина постепенно стала выравниваться. Снова зарычал мотор. Земля совершенно точно под нами, я видел даже знакомое очертание аэродрома. На место встал и светлый купол неба. Самолет, снижаясь, уже коснулся земли. Он бежит по зеленому полю, вздрагивая. Наконец останавливается. Я все еще крепко держусь за борта кабины, боясь выпасть из нее.
Вот она, мертвая петля…
…Можно ли совершить парашютный прыжок из мертвой петли? Этот вопрос занимал меня в самом начале моей работы.
Делая на самолете мертвые петли, я наблюдал, сколько времени машина находится вверх колесами, то есть в верхней точке мертвой петли. Когда самолет входил в верхнюю точку, я сбрасывал маленький парашютик с грузом. Мне удалось установить, что парашютик снижался с такой же скоростью, с какой снижается самолет во время петли.
Такие несложные опыты убедили меня в том, что парашютный прыжок из мертвой петли возможен.
9 июня 1933 года я поднялся в воздух. Самолет вел летчик Новиков.
На высоте восьмисот метров мы пошли строго по центру аэродрома, против ветра. Пройдя от центра двести-триста метров, я по переговорному аппарату сказал Новикову:
— Можно начинать.
Новиков увеличил обороты мотора, и самолет стал набирать скорость.
Я сидел в задней кабине, наблюдая за стрелкой, показывающей скорость движения самолета.
Сто семьдесят километров в час… Сто восемьдесят… Сто девяносто… Двести…
Новиков потянул ручку на себя. Самолет начал плавно подниматься вверх, земля побежала куда-то вниз и назад. Поставив обе ноги на сиденье, я положил руки на борта кабины. Сидя в таком положении, я все время смотрел, как машина забирается все выше и выше, описывая первую половину овала.
Внимание мое было сосредоточено на том, чтобы уловить момент вхождения машины в мертвую точку.
Пора!
Я резко оттолкнулся ногами, но отделиться от самолета мне не удалось. Большая, все увеличивающаяся центростремительная сила прижимала меня к фюзеляжу.
В борьбе с этим невидимым чудовищем я отвоевывал каждый сантиметр. Когда самолет стал приближаться к концу своей верхней мертвой точки, мне удалось немного оторваться от самолета. Я продолжал двигаться в ту же сторону, что и самолет, хотя падал медленнее, чем он.
Наконец, машина вышла из мертвой петли и стала входить во вторую сторону овала. Ее скорость была выше скорости моего падения, и меня ударило левой частью стабилизатора…
От удара я потерял инерцию и стал падать совершенно вертикально. Падаю, сознательно не раскрывая парашюта, и все время ищу глазами самолет. Внезапно
«Машина!» — мелькает в голове.
Я различаю ясно красный кружок в центре винта и сверкающий диск бешено крутящегося пропеллера. На миг мне даже показалось, что какая-то сила притягивает меня к самолету, и я, не в силах удержаться, мчусь в крутящуюся мясорубку… Губы пересохли, голова закружилась. Напрягая все силы, раскидываю руки, раскрываю рот. Эти движения на могли удалить меня от надвигавшегося самолета.
Самолет с вихрем пронесся в каких-нибудь полутора метрах. Наблюдавшие с земли были уверены, что самолет заденет меня. Они никак не могли объяснить, как я остался невредим. Самолет прошел прямо надо мной…
Меня спас удар. Своим телом я повредил хвостовое управление самолета и выбил руль из рук летчика. Растерявшись, тот инстинктивно дал ногу, и вторая часть петли получилась неправильной. Самолет уклонился в сторону…
Теперь я мог раскрыть парашют. Пережитое быстро дало себя знать: наступила слабость, ни о чем не хотелось думать.
Потом вспомнил, что надо посмотреть, где предстоит посадка. С удивлением замечаю, что приземляться придется в районе железнодорожной станции.
До земли оставалось не более ста пятидесяти метров, а спускался я быстрее обычного, так как меня подгонял ветер.
Продолжаю снижаться и вижу, что со станции должен отойти поезд. Пассажиры вошли в вагоны, и паровоз готов в путь. Этим мои беды не ограничиваются; полным ходом к станции идет другой поезд.
Высота семьдесят метров.
Пассажиры поезда, стоящего у перрона, заметив меня, высыпали из вагонов. Замечает меня и машинист. Напрягая голос, я кричу ему, чтобы он задержал отправку.
Со вторым поездом дело хуже. Он мчался полным ходом. На подходе к станции он стал уменьшать скорость, но попасть и под него было бы невесело…
Положиться на «авось да небось» не в моих правилах. Из всякого положения, думаю, есть выход.
На перроне паника. Пассажиры кричат, бегают из стороны в сторону, некоторые в ажиотаже машут руками. Чего они хотят?
Начинаю скользить. В этот раз я скользил так, как никогда до этого не скользил и, очевидно, скользить больше уже не буду. С высоты четырехэтажного дома я убедился, что до поезда не долечу семи-десяти метров. Но так как при энергичном скольжении я развил большую скорость и приземляться было опасно, я опустил стропы. Купол парашюта вновь расправился, скорость моего падения он сдерживать уже не мог, и я со всего размаха, в расстоянии трех-четырех метров от идущего поезда, упал в яму поворотного круга. Вначале меня ударило ногами об одну из его стенок, затем грудью о вторую. Больше ничего не помню.
Очнулся я в машине скорой помощи…
Так был совершен первый в СССР прыжок из мертвой петли.
Через два дня я снова занимался своей постоянной работой: прыгал и летал.
18 августа 1933 года, в день авиационного праздника, на станции Сиверская собралось несколько тысяч трудящихся. Празднично разодетые, они приехали из Ленинграда и из Луги, из ближайших сел и деревень.
На аэродроме было очень шумно и весело. Со всех концов неслись песни. Заглушая песенников, пулеметной дробью тарахтели машины.