Наше послевоенное
Шрифт:
– Почему ее спрашиваете?
– спросил по-грузински Дон Кихота отец Алика.
– Лучшая ученица в классе, - ответил Вахтанг.
Я ответила правду. Уйти хотели все, и все были взрослые, и кто боялся последствий, как Наташка, те нашли повод пойти домой.
К чести наших учителей, кроме Верушки никто больше не приставал к нам с такими вопросами. Это было удобно всем. ЧП замяли на школьном уровне, не стали раздувать и кричать, что круговая порука.
А произошло следующее:
Когда наша ВП узнала, что ее класс ушел со всех уроков, она кинулась по всем
Потом она кинулась по квартирам учеников, которые жили рядом со школой. Наташка жила на Шаумяна. Мать у нее не работала и Верушка зашла к ним и застала Наташку, но Наташка клялась, что рассталась с нами до того, как мы решили, куда идти.
Позднее народ подозревал, что она раскололась и нас выдала. Но Наташка в слезах клялась, что нет не она, хотя ее пытали и мать и Верушка
Но я думала, что выдержать такой напор было не по плечу Наташке, и она сдалась. Впрочем, тут я ее не осуждала.
Когда все собрались в классе, Верушка сказала, что она разослала всех по домам с известием, что дети пропали.
Я возмутилась такой формулировке. Очевидно было, что мы просто удрали с уроков - вот и все, и к чему нагнетать страсти?
У бабушки только что был гипертонический криз, и я, беспокоясь о ее состоянии после такого известия, побежала домой сломя голову, мучаясь угрызениями совести и злостью на Демкину.
Но, оказывается, моя бабушка ничего не знала.
Посмотрела на меня удивленно и сказала:
– Ничего я про ваши дела не знаю, никто ко мне не приходил, и куда ты здрашная опять убегаешь?
На другой день, когда Верушка в который раз за последние сутки стала выяснять, а кто зачинщик, я тут же воспользовалась ее неосторожными навязчивыми попытками вывести нас на чистую воду, чтобы в нее вцепиться и расквитаться за пережитый страх за свою бабульку. В результате вышел большой скандал, я вне себя сказала классной, что какое она имела право заявлять что дети пропали. Куда могли пропасть семнадцатилетние юноши и девушки посреди белого дня? Зачем такая форма, если не для того, чтобы сознательно напугать родителей и посеять панику? Был урок физики, Шота уже зашел и молча стоял и слушал, как мы с Верушкой орём друг на друга, и потом классная, вся красная вылетела из кабинета.
Для ее самолюбия был большой удар, что на нее повысила голос ученица, да еще публично.
Шота прихрамывая, медленно прошел к столу, встал, помолчал и в удивлении с большим неодобрением, но осторожно, опасаясь нового взрыва, сказал мне.
– А я и не ожидал, что Вы такая грубая.
Я молчала. Ну, у меня не было никакого желания и сил оправдываться, пар из меня весь уже вышел, и я не помню, что буркнула, кажется, что-то вроде - уж какая есть.
Мне было обидно, что Шота, наш любимый учитель, не на моей стороне, но все равно, я не считала себя неправой.
В результате нам с Даником - ему как комсоргу класса, а мне за личные выпады - поставили за 4 четверть четверку по поведению.
А мне и за год.
Я
Но табель с четверкой по поведению не годился, меня могли не допустить до игр. Ника расстроился и сказал мне - иди и проси исправить. И я пошла к Варшанидзе.
Та долго меня пытала, что я так ее (Демкину) ненавижу? Но я не дала прямого ответа.
Если выразить точно, что я чувствовала, то я не считала Демкину Веру Павловну достойным объектом для своей ненависти.
Ну не тянула она на ненависть, она хотела любви и нашего полного подчинения, не только сиюминутного, но в дальнейшем, а я не была способна ни на то, ни на другое. Конфликт между нами был неизбежен.
В конце концов Варшанидзе не исправила мне четверку, а сказала:
– Извинись, и пусть она сама исправит.
Из дневника
19 июня.
Мама с 9 до 6 на работе, бабушка уехала и я дома одна. Мне есть, что писать, но так много, что страшно начинать. Мы всем классом ушли с уроков, а потом я нагрубила В.П. и когда мне нужен был табель для соревнований, она мне поставила 4 по поведению. Нужно было пойти еще раз извиниться, пойти к ней домой, а у меня "земля под ногами горела".
Что я пережила и вспоминать не хочется. Какое испытываешь чувство, когда как жалкая побитая собачонка вымаливаешь прощение у человека, которого оскорбил и которого не уважаешь!
Это было гадко, мерзко. Унизительно!
Одно - извиниться, чувствуя свою вину (что я и сделала сразу, но ей этого было мало), другое - под давлением обстоятельств кривить душой.
С Зоей помирилась 18 мая и в тот же день забыли, что ссорились.
Четверку Верушка мне исправила, но когда приехали в Тбилиси, то Нике поверили, что исправлено не мной самой только тогда, когда он сказал "Ну, вы посмотрите на все остальные оценки".
У меня были за год только 2 четверки - по английскому и по поведению. Тогда поверили и допустили меня до соревнований.
Позднее Шота скажет, что с четверкой по поведению не переводят в следующий класс, что четверка ставится только на педсовете, а на педсовете никто не дал бы Демкиной поставить мне четверку.
Но педсовет был бы поздно, мне надо было уже играть.
Позднее, вспоминая наш поход в Махинджаури, я говорила:
– Вижу, Тугу бежит в переулок. Думаю, он местный, знает все ходы и выходы, и за ним.
– А я вижу, Хучуа бежит. Ну, думаю, она уже все рассчитала и взвесила, и бегу за ней, - весело продолжал второй потерпевший, Токмаджан.
25 июля. 10 задач и примеров в день - вот моя норма!
Никто не руководил моей подготовкой в институт и мне казалось, чем больше решу, тем лучше, хотя теперь я бы построила подготовку по другому: для того, чтобы научиться решать задачи одного типа, совсем необязательно перерешать их все. Главное - верный подход.
26 июля. Прочла "Очарованную душу" одним махом, по двести страниц в день. Впервые человеческие отношения и характеры предстали передо мной во всей их сложности. Хочу еще что-нибудь Ромена Ролана.