Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
– Княжий… Аскольдов, - сказал Еруслан.
Послали за Лагиром. Тот прибежал; увидев Доброслава и Дубыню, присел от неожиданности. Обнялись. Появился и Никита с племянником. Марко сразу же обратил внимание на Бука. Солидно, не по возрасту, произнёс:
– Хорошая порода.
Все почему-то засмеялись. Как только ему доверили работать красками, он заважничал, не носился сломя голову, как его сверстники, а ходил прямо и гордо - как есть мужичок… Произнёс слова-то, а у самого глазёнки заблестели, захотелось ему потрогать Бука, погладить, поиграть с ним. И Доброслав, вспомнив
– А хочешь покататься на нём?
– Как это?
– А так - как на лошади. Верхом.
– Хочу.
И снова все засмеялись. И теперь уж и Марко залился смехом вместе со всеми. Тут же взгромоздился на Бука.
Почему-то всегда дети и животные находят между собой общий язык. А у взрослых при встрече, казалось, восклицаниям, восторгам конца не будет.
– Доброслав, ты и впрямь колдун… Словно знал, что наша жизнь на берегу Днепра преобразится, когда советовал идти к нему, - говорил с благодарностью Лагир Клуду.
– Смотри, как ты хорошо сказал, Лагир. А ведь и мне идти в Киев тоже советовал Доброслав… - восхищённо произнёс Еруслан.
– Нет, братья, это не я вам советовал, - опечалился вдруг их товарищ, - мой отец, убитый хазарами…
Лагир повёл друзей на берег Почайны, туда, где встретил девушку, как ему казалось, невиданной красоты, и тут разговор сам собой зашёл о ней, о женитьбе.
– Послушай, а ты собрал вено?
– спросил Еруслан.
– Нет ещё… Немного осталось, - потупился Лагир.
– Мне недавно Аскольд приказал выдать три гривны, одну я израсходовал на подарок Живане, а две приберёг… Но этого мало.
– Живана - это невеста его. Красавица!
– пояснил Никита.
– А князь наградил Лагира знаете за что?
– За что?
– переспросил Дубыня.
– За смеющееся солнце… На парусе, который будет поднят на княжеской лодье, он нарисовал солнце, которое смеялось. Вышата думал, что Аскольд и с него, и с живописца голову снимет, а тот взял и наградил…
– Раз такое дело - вот тебе от меня.
– Еруслан протянул алану два арабских дирхама и несколько византинов.
Непрост мужичок, да ведь простые не становятся предводителями разбойничьих шаек, а потом первыми княжескими подручными…
– Дубыня, а ну-ка засунь и ты руку за пояс да вытащи и наши золотые… - обратился со смехом Доброслав к другу.
– Что вы, что вы, братцы, не надо…
– Надо. Бери, живописец.
– Еруслан насильно вложил в ладонь Лагира монеты.
– Иначе мы не погуляем на твоей свадьбе… Через несколько дней отправляемся в поход. И дождётся ли своего жениха красавица - неведомо. Так и останется в невестах.
– Типун тебе на язык, Еруслан… А теперь, как я понимаю, надо засылать купцов, - улыбнулся Дубыня.
– Есть у меня на Подоле одна вдовушка пригожая, - весело сказал Еруслан.
– Вот её-то мы и зашлём купчихой, и боила Вышату попросим, чтоб поторговался с бабкой Млавой.
– Добре.
На том и порешили.
Бабка Млава запросила за внучку ни много ни мало - семь гривен.
– Ай, ай, - укоризненно покачал головой Вышата, - не знал
– Молчи, Вышата!
– прикрикнула на него бабка.
– Красота Живаны без цены, без похвал, она сама по себе, природой дадена… Не только из уважения к тебе семь гривен всего запросила, знаю, кто её покупает - живописец Лагир, он мне тоже понравился… А вено его - это дом новый для молодых построить.
Бойкая вдовушка с Подола, знакомая Еруслана, тут же подхватила:
– С лица воду не пить… Разумна ли княгиня-то? [145]
– Да уж разумнее тебя, болтушка, - снова осерчала бабка.
«Лучше помолчала бы… Удружил Еруслан», - подумал Доброслав, стоя рядом с Лагиром у самого входа в избу.
– Ну что, отроки, - обратился боил к молодым людям, - найдутся семь гривен? Благодарите бога, что Млава больше не запросила…
– Вот, воевода, две гривны и золотые.
– Доброслав протянул кожаный мешочек.
[145] Княгиня – так называли любую невесту, жениха - князем, место на лавке в переднем большом углу избы, где они сидели на свадьбе, - княженецким.
– Не бедно, но и не богато, - сказал Вышата и полез за пояс, чтоб достать и свои.
– Не надо, Вышата, зачем?… Принимаю это вено… Оно, вижу, даётся от чистого сердца… А теперь вы, мужчины, идите из избы, а ты, разумница, останься. Пойдёшь с Живаной в баню. Попаришь её, - распорядилась бабка Млава.
Вдовушка, покорённая внутренней силой старой женщины, с молодых лет ведшей суровую борьбу за жизнь (и не одна, на руках с внучкой!), ни единым словом и жестом не выказала недовольства.
– Хорошо, бабушка, попарю голубку… Париться и я люблю.
– Это мы знаем… Вон стоит, - Млава глазами показала за окно, на Еруслана, - твой главный парильщик…
Бедовая вдовушка расхохоталась.
– Да, бабка, тебе палец в рот не клади, - сквозь смех еле выговорила она.
– Ну, хватит, кличь свою внучку. Пока она будет прыгать в панёву, ты иди топить баню!
– теперь уже начала распоряжаться молодая разбитная красавица.
Увидев Живану, она восхищённо сказала:
– А ведь права оказалась бабушка Млава: красоте твоей нет цены, милая… Только пожелаю тебе ещё одного - счастья!
– И на глаза бедной женщине, оставшейся без мужа, который и погиб-то по-глупому - в пьяной драке, навернулись слезы.
– Не плачь, сестрица.
– Добрая Живана погладила упругое плечо вдовушки, пожалела.
– И почему слезы-то?… Я слышала, тебя сам княжий муж Дира любит.
– Ой ли?!
– воскликнула молодая женщина.
– Слава богам, что пока не обижает… И ладно! Пошли в светлицу.
И они пошли, обнявшись.
В светлице Живана сняла руку с плеча молодой женщины, повернулась к ней лицом и просто сказала уже установившимся между ними дружеским тоном:
– Сестрица, нас никто не видит, поэтому в панёву я прыгать не буду. Я и так люблю Лагира.