Наши дети
Шрифт:
– Нервничаете?
– тут же заметил Николенко.
– Нервничаю, -с готовностью признал я.
– Не каждый, знаете, день горят серверные и меня приходят допрашивать.
– Подождите здесь, -предложил следователь.
– Я сначала побеседую с лунаром Воронцовым, потом вернусь за вами. Идёмте, мне тут выделили небольшое помещение для разговоров. Только сначала вызовите остальных своих сотрудников в офис и дайте им понять, что явка строго обязательна.
Моя очередь разговаривать с капитаном Николенко настала через сорок минут. Комната, выделенная для разговоров, раньше была
Сев на отведённое для меня место я попробовал кофе и удивился тому, что он был не стандартным, а сделанным как я люблю.
Что это? Проявление вежливости или намёк: мол запираться бесполезно, мы всё равно всё про вас знаем, даже какой кофе вы любите.
– Почему не было организовано резервирование данных?
– спросил следователь.
– Почему не было?
– пожимаю плечами.
– Было.
– По какой причине, в нарушение регламентов безопасности, бэкапы хранились вместе с самими данным в пределах одной серверной?
– Этот вопрос лучше задать начальству.
– Я задавал и задам ещё не раз. Сейчас хочу услышать ваше мнение.
Протянув руку, беру с блюдца мелкую солёную сушку и бросаю в рот. Не знаю зачем это сделал. Под внимательным взглядом следователя сушка, даром что мелкая, чуть было не встала в горле колом, пришлось спешно запить парой глотков кофе.
– Обычная халатность?
– предположил я.
– Сначала сделали на скорую руку планируя после переделать. Потом забыли. Среди разработчиков ходит поговорка: нет ничего более постоянного чем временные решения.
– Почему вы сегодня пришли в офис так рано?
– продолжал допрос Николенко.
– Рано? Я часто так прихожу, можете посмотреть по истории моих входов в систему. Люблю поработать, когда никто не мешает.
– В логах отмечено, что вы недавно работали с нейросетью П6СХ78Ц?
– И что тут странного?
– не понял я.
– Весь наш отдел работает с шестой пэ. Мы её и разрабатываем!
– Со слов Аль-Шама активная фаза разработки уже закончена… - похоже Николенко предпочитал не заканчивать фразы предоставляя собеседнику самостоятельно додумывать их окончания в меру своей испорченности, то есть виновности.
– Активная фаза закончена. Сейчас идёт этап мелких исправлений и удаления шероховатостей. Этим я, в том числе, и занимаюсь.
– Вы скачивали в последние дни архивы?
– Да, -признал я.
– А также разворачивал их, устанавливал на тестовых стендах, запускал, тестировал и удалял. Всё это части моей работы.
– Осталась ли у вас копия скаченных архивом сети проекта П6СХ78Ц?
– Разумеется нет. После проведения необходимых работ я всё удалял и обнулял стенды. Так положено по регламенту, -я позволил лёгкой нотке волнения прорваться через стальную броню моего напускного спокойствия.
– Очень хорошо, что вы так строго придерживаетесь рекомендованного
– Не понимаю вас. Серверная сильно пострадала? Когда можно будет продолжить работу?
– Все вопросы адресуйте вашему прямому начальству, -посоветовал следователь.
– Наш разговор окончен?
– Пока да.
– Тогда спасибо за кофе, - поблагодарил я.
– Не за что, ведь это ваш кофе из вашей кофейной машины, -усмехнулся следователь.
Самое главное было то, что меня лично, похоже, никто пока не подозревал. Я был волен идти куда хочу и делать что хочу. Оставалось ещё незаметно вынести хранилище данных куда я залил последнюю оставшуюся копию шестой пэ. На данный момент хранилище данных закопано в земле в цветочном горшке, украшавшем переход со третьего этажа на второй. Пусть полежит там пока всё не успокоится и не появится возможность его безопасно извлечь.
Добрых две недели всех сотрудников отдела Воронцова мурыжили безопасники. Каждый из нас написал по несколько объяснительных, подписал парочку согласий о неразглашении и был подвергнут допросу на детекторе правды. Узнав о последнем, я здорово струхнул, но этот момент также учитывался в плане разработанном шестой пэ. Я сходил на приём к врачу жалуясь на сильный стресс и возросшую тревожность. Получив назначение на препараты торопливо затарился ими и когда, настал день проверки, пришёл на него во всеоружии.
Проводивший тестирование безопасник спросил у меня: -Волнуетесь?
– Страшно, -признался я.
Он посоветовал: -Постарайтесь не волноваться иначе результаты могут оказаться смазанными.
– Как я могу не волноваться, если я уже волнуюсь?
– Ну успокойтесь.
Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув с закрытыми глазами я предположил: -Вроде бы успокоился.
– Отлично, -обрадовался безопасник и подключил меня к небольшому чемоданчику, видимо это и был сам полиграф.
Дальше последовали ожидаемые вопросы про то имею ли я какое-то отношение к пожару в серверной. Я ответил, что имею и объяснил: ведь в этой серверной хранились проекты, над которыми работал наш отдел и я лично. На вопрос «злоумышлял ли я что-нибудь против компании Лун-нейро?» я честно ответил «нет». Ведь злоумышлял не я, злоумышляла шестая пэ, а я всего лишь приказывал ей злоумышлять. И так далее. Не знаю помогли ли мои простые хитрости обмануть умную машинку или нет.
– Принимали какие-нибудь психоактивные вещества перед сеансом?
– спросил безопасник.
– Успокаивающие, - я назвал марки препаратов.
– Вижу. У вас смазанные реакции. Зачем вы их принимали, вы пытаетесь обмануть прибор?
– Я пытаюсь обмануть самого себя. Все препараты легальные, у меня даже где-то было назначение врача. Кстати, вот оно.
Прочитав выписанный врачом рецепт, капитан Николенко только хмыкнул: -И чем же вызван ваш хронический стресс?
Пожимаю плечами: -Страхом утратить работу. Боюсь, что после всего произошедшего меня уволят не взирая ни на какие прошлые заслуги. А я всего лишь хочу продолжать делать дело, которое люблю.