Наши химические сердца
Шрифт:
– Вот, держи. – Грейс открыла книгу и вырвала страницу со стихотворением. Я поморщился, как будто ее действия причинили мне физическую боль. – Возьми, если нравится. Мне прекрасные стихи ни к чему.
Я взял листок, сложил его и сунул в карман. Я ужаснулся ее книжному вандализму, но одновременно ощутил восторг, увидев, как легко она отдала мне вещь, которая явно имела для нее ценность. Мне нравятся такие люди. Те, кто без сожаления умеет расставаться с вещами. Как Тайлер Дерден [2] . «Вещи, которыми ты владеешь, в конце концов начинают владеть
2
Тайлер Дерден – персонаж романа Чака Паланика «Бойцовский клуб» и снятого по его мотивам одноименного фильма Дэвида Финчера.
Дом Грейс подходил ей на все сто. Заросший сад с разлетающимися семенами сорняков, сто лет не стриженная лужайка. Занавески на окнах задернуты, и сам дом – двухэтажный, из серого кирпича – казалось, приуныл, как будто согнулся под тяжестью этого мира. На дорожке перед ним стояла одинокая машина – маленький белый «хендай» с наклейкой Strokes на заднем стекле.
– Стой здесь, – велела она. – Я возьму ключи.
Я кивнул и остался на лужайке. То, что у нее была машина, показалось мне странным – впрочем, как и все остальное, с ней связанное. Зачем она ходила (точнее, ковыляла) пешком в школу каждый день по пятнадцать минут, если у нее были права и свое транспортное средство? Любой старшеклассник сочтет за счастье смыться в ТЦ или «Макдак» в перемену, лишь бы не торчать за школьным забором, а после уроков не давиться в очереди на автобус, и поехать прямо домой, где ждут еда, плейстейшн и любимые растянутые треники.
– У тебя права есть? – спросила Грейс из-за спины.
Я аж подпрыгнул, так как не слышал, как она вышла из дома. Но она уже стояла на лужайке, а с мизинца свисали ключи. С брелоком Strokes. Я раньше никогда не слушал Strokes, но взял на заметку, что надо хоть погуглить, кто это.
– Э-э-э… да. Пару месяцев назад получил, но у меня нет машины.
– Отлично.
Она бросила мне ключи, зашла с пассажирской стороны и достала телефон. Секунд через двадцать оторвалась от экрана и подняла брови.
– Ну что? Откроешь машину или как?
– Хочешь, чтобы я сел за руль?
– Нет, хочу стоять здесь и ждать изобретения телепорта. Для этого и дала тебе ключи. Да, Генри Пейдж, будь добр, сядь за руль.
– Э-э-э… ладно… наверное. Я, правда, давно не водил, но ладно, поехали.
Я отпер машину, открыл дверь и сел на место водителя. В машине пахло Грейс: мускусный мужской запах мальчика-подростка, который, мягко говоря, сбивал меня с толку. Я завел мотор – кажется, не забыл, как это делается, – и сделал глубокий вдох.
– Постараюсь нас не угробить, – сказал я.
Грейс не ответила, и я посмеялся над собственной шуткой: одно неловкое «ха-ха». А потом дал задний ход.
Моя бабушка выглядела бы круче за рулем, чем я в тот день. Я сгорбился над баранкой, весь вспотел и мог думать только о том, что: а) я веду чужую машину, б) я не водил машину несколько месяцев и в) я сдал экзамен на права лишь потому, что инструктором был мой четвероюродный брат, который в тот день мучился с похмелья, и мне пришлось трижды останавливаться, чтобы его вырвало в канаву.
– У тебя точно есть права? – спросила Грейс, наклонившись
Тот показывал, что я еду на восемь километров медленнее допустимой скорости.
– Эй, я дал экзаменаторам всего две взятки. Я заслужил эти права.
Клянусь, она почти улыбнулась.
– Так ты из Ист-Ривер?
– Ага.
– А зачем перешла в другую школу, последний год ведь?
– Душа тянется к приключениям, – саркастически заметила она.
– О, тогда понятно, чем тебя привлекло наше заведение. У нас что ни день, то сплошное веселье.
– Хинк – отвязный парень. Спорим, он отрывается целыми днями?
– О да. Душа вечеринок.
А потом, слава богу, мы приехали. Я остановился у дома, расслабил руки и только тогда понял, как крепко цеплялся за руль.
– Впервые вижу человека, который так стрессует за рулем. Хочешь, посидим немного, отойдешь? – предложила она.
– Что я могу сказать? У всех свои слабости.
Я думал, она пересядет на место водителя, но она велела мне выключить мотор. Мы вышли, я вернул ей ключи, и она заперла машину, как будто намеревалась зайти ко мне в гости. Я засомневался: пригласить ее в дом или нет? Но тут она повернулась и сказала:
– Ну ладно, пока. Завтра увидимся. А может, и не увидимся. Кто знает, где я буду завтра.
И заковыляла вниз по улице совсем не в ту сторону, откуда мы приехали.
– Там ничего нет, только сточная канава, а через квартал – кладбище.
Мы жили так близко к кладбищу, что в начальных классах мне даже пришлось пару раз сходить к психотерапевту: я вбил себе в голову, что за мной охотится призрак моего прадеда Йоханнеса ван дер Флирта.
Грейс ничего не ответила и не оглянулась. Она лишь подняла руку с тростью, словно хотела сказать: я знаю – и продолжила идти.
Я растерянно смотрел ей вслед, пока она не исчезла за углом.
– Ола, брателло, – проговорила моя сестрица Сэйди, как только я закрыл дверь.
– Черт, Садс, у меня аж сердце екнуло, – выпалил я, схватившись за грудь.
Сэйди была старше меня на двенадцать лет; знаменитый нейробиолог, золотая девочка и паршивая овца нашей семьи, вот так одновременно. Мы были похожи: черные волосы, глаза немного безумные, ямочки на щеках. Но по крутости мне было до нее далеко: Сэйди щеголяла кольцом в носу, татуированным плечом и затейливыми дредами, оставшимися со времен бурной молодости.
– Тебя два дня не видно, не слышно, чувак. Я уж решила, предки прикончили тебя и закопали в неглубокой могиле, – Сэйди врала в свое оправдание.
Она разводилась с мужем-доктором, который оказался порядочным дерьмом, развод тоже шел достаточно скверно, поэтому примерно девяносто процентов времени она тусовалась в больнице или у нас.
– Не дури, Сэйди, – крикнул с кухни папа.
На нем был обычный домашний прикид: гавайская рубашка, короткие шорты (настолько короткие, насколько можно носить мужчинам, не преступая грань приличий) и черные очки. Три года назад он переместил свою столярную мастерскую на задний двор, и с тех пор его стиль заметно деградировал. Если он был не в пижаме, считай, случилось чудо. Черные волосы мы с Сэйди унаследовали от него. По крайней мере, так мы предполагали. У него была черная щетина на подбородке, но, сколько я себя помнил, он был лысым.