Наши танки дойдут до Ла-Манша!
Шрифт:
— Пошли, Солдатов, — сказал я радисту и первым выбрался из оврага, взяв на изготовку мосинский карабин с оптикой от СВД.
— Только тихо и по возможности точно по моим следам, — добавил я и двинулся вдоль дороги через заросли. Ефрейтор, натянув на уши великоватую армейскую панаму и поправив на плече свой «АКМ», двинулся за мной. Он очень старался соответствовать статусу разведчика, но надо признать, что ходить по лесу сей «военнослужащий» не умел совершенно. Хотя что с него взять — напуганный городской ребёнок, которому в момент окончательной катастрофы не было и пятнадцати, офицерский сынок из заштатного гарнизона, на который, на его счастье, не успели уронить какой-нибудь «Першинг», «Минитмен» или МХ. Как оказалось, даже ядерные арсеналы — тоже вещь не безграничная.
Ну а уж потом, когда Длинная Зима кончилась и наша жалкая жизнь начала входить в некую, относительно рутинную колею, получилось, как водится — поскольку народу вообще уцелело мало, всех молодых (от семнадцати лет в обязательном порядке, а если желаешь добровольно — можно и с пятнадцати) обязали
Хотя всерьёз называть наше полудохлое натуральное земледелие последних двух лет подобным словом язык не поворачивался, даже несмотря на то, что оно очень многим не дало сдохнуть от голода. В первый год сеять было вообще почти не чего, это только сейчас положение начало как-то выправляться.
Собственно говоря, а что такое теперь называется термином «советская власть»? Почти как в бородатом анекдоте — та самая тьма, которая получится, если от коммунизма отнять электрификацию.
Мы, конечно, по-прежнему считаем, что живём в СССР и называем себя «Советская Армия» (а если точнее — старательно убеждаем себя и выживших окружающих в этом), но реально все мы — мелкие осколки разбитого вдребезги и не более того. Тем более что за зиму уцелевший народ кое-где оскотинился вплоть до людоедства, а управлять тем, что всё-таки уцелело, без нормальной связи и транспорта оказалось нереально. Да, кое-какая, если так можно выразиться, армия у нас по-прежнему была. Основу её, как это ни странно, составляли части ОКСВ из Афганистана. Афган по какой-то, по сей день не понятной никому причине, не попал под раздачу. Его обошли стороной при атомной долбёжке, возможно банально, не хватило боеголовок и носителей. Именно поэтому ещё в начале Длинной Зимы без малого стотысячная наша группировка более-менее организованно вышла оттуда, умудрившись сохранить даже кое-какую авиацию и тяжёлое вооружение и, собирая по пути следования уцелевших и, соответственно, теряя дезертировавших по дороге местных уроженцев, за два с лишним месяца добралась через Среднюю Азию сюда, на Урал и в Сибирь, где уцелело хоть что-то. Называется — переехали из одной жопы мира в другую. Могли бы, кстати, и дальше в тех горах сидеть, поскольку там теперь точно меньше загажено всякой радиоактивной дрянью, но, однако же, не стали. Именно благодаря этим армейским частям централизованная власть кое-как удержалась, поскольку военная инфраструктура на территории СССР была разрушена, во многом непоправимо. Да и из представителей этой самой «советской власти», как оказалось, уцелели совсем не те, кого следовало бы вообще беречь. По избежавшим уничтожения правительственным бункерам и убежищам ГО отсиделась в основном обкомовская и райкомовская шушера второго и третьего сорта, с многочисленными чадами-домочадцами и охраной. Квалифицированной обслуги для обслуживания тех же бункеров они, как правило, прихватить не успели или не догадались (зачем в такое время лишние едоки?), но сами при этом не умели делать руками почти ничего, да и ограничивать себя по части потребления давно разучились. Итог в большинстве случаев был печален, в не контролировавшихся военными или бывшими КГБ с МВД убежищах запасы продовольствия, медикаментов и топлива закончились задолго до наступления весны, и их обитатели благополучно вымерли. Были десятки таких случаев. Я сам во время разведок дважды находил такие вымершие, запертые наглухо изнутри, бункера. В одном обитатели перестреляли и перерезали друг друга, видимо, из-за дележа продовольствия, поскольку тамошние кладовые оказались практически пусты. В другом случае в бункере сломался генератор, оставив тамошнее население без тепла, света и вентиляции. И обитатели, похоже, даже не пытались его починить (хотя поломка оказалась в общем-то пустяковой) и предпочли тупо умереть за запертыми дверями, замёрзнув под одеялами на своих койках в жилых отсеках убежища.
Из высшего руководства довоенного СССР уцелел мало кто. Сообщалось, что Генсек Юрий Владимирович Андропов жив, правда, где точно он находится, никто толком не знал, но при этом говорили, что он смертельно болен, почки отказывают, а с нынешней, ещё сохранившейся по бункерам, почти знахарской медициной такое уж точно не вылечить. Зато я лично видел бывшего министра иностранных дел Андрея Андреевича Громыко, прилетевшего на уцелевшем «Ми-8» на совещание по военно-строительным вопросам в гарнизон Еловое. Был он очень стар и мало походил на свои прежние портреты, но выглядел вполне бодро и разговаривал с людьми вполне осмысленно. Практически всё высшее руководство Советской Армии погибло при массированном обмене ядерными ударами, поэтому на посту министра обороны и главнокомандующего всеми наличными вооружёнными силами нынешнего «СССР» был бывший командующий 40-й армии, на момент катастрофы генерал-лейтенант, ныне появлявшийся на людях исключительно в мундире генерала армии, Борис Иванович Ткач.
А вся территория нашего, если можно так выразиться, «СССР» сейчас ограничивалась единственной частично уцелевшей, а частично восстановленной веткой Транссиба — от напрочь снесённых мостов через Волгу на Куйбышев — Тюмень — Омск и далее на Абакан — Иркутск — Чита — Борзю — Сковородино и несколькими её ответвлениями на север и юг. Правда, от большинства названных городов сейчас остались только точки на карте, и «столичными» теперь считались относительно уцелевшие мелкие городки и узловые станции, вроде Бугуруслана, Называевска или Машкова. Но тем не менее пару раз в месяц по этой дороге
Вообще, проблемы сейчас были буквально во всём, хотя кое-что и начинало, со скрипом, меняться. Например, в Татарии и Западной Сибири всё-таки сохранилось несколько уцелевших нефтепромыслов, которые обнаружили и взяли под охрану. А полгода назад смогли кое-как отремонтировать ветку трубопровода и, задействовав чудом сохранившийся нефтеперегонный заводик, наладить ка- кое-никакое производство топлива, пусть и поганенького качества и в мизерных, и близко не сопоставимых с довоенными цифрами, количествах. А что делать, если крупные месторождения долбанули в первую очередь, и они потом горели месяцами, потухнув только Длинной зимой? Ходившие в редкие дальнеразведывательные полёты на разномастной технике лётчики говорили, что там теперь огромные нефтяные озёра посреди сгоревшей на корню тайги, а ещё, похоже, вечная мерзлота начала стремительно подтаивать (всепланетарное потепление, которое, видимо, усугубила Длинная Зима) — пилоты видели в устьях Мезени, Печоры и Енисея обширные то ли заливы, то ли затопленные территории, которых там отродясь не было до самой окончательной катастрофы. Если так пойдёт и дальше, лет через пятьдесят-сто Уральские горы, чего доброго, превратятся в полуостров, омываемый Восточно-Европейским и Западно-Сибирским морями. Лично я до этого момента точно не доживу, и слава богу…
Спросите, чем сейчас занята наша «Советская Армия»? В основном охраной всего того, что ещё осталось, да поисками уцелевшего. Соответственно сейчас вариантов «армейской» службы два — либо охраняешь, либо идёшь в поисковики-разведчики.
Кое-какие, не шибко современные танки, вроде «Т-62» или «Т-54/55» у нас, конечно, и сейчас остались, причём в немалом количестве, но выезжают в поле они крайне редко за ненадобностью и в основном стоят на хранении или используются как огневые точки. Хотя я лично предпочитаю для серьёзных поисков (если, к примеру, ожидается сопротивление) обязательно включать в состав патруля «Т-62». Так оно надёжнее.
Думаете, а с чего это меня, танкиста, вдруг занесло в разведку? А по причине бесценного опыта.
Я же длинную Зиму со своими бойцами пересидел не где-нибудь, а в Англии, на самом что ни на есть Туманном Альбионе. По плану командования наш сводный отряд (в котором оставалось два десятка танков, четыре десятка БМП и БТРов, плюс кое-какой транспорт и огневые средства) прошёл через Кембрийские горы до назначенной штабами крайней прибрежной точки, а это была резервная база английской морской авиации, между Барму- том и Аберстуитом, на берегу залива Кардиган, где за проливом Святого Георга была уже Ирландия. Судя по всему, нашим очень нужен был аэродром, прежде всего для дальней морской авиации, с расчётом на дальнейшие действия в Атлантике и прочее. Что сказать старая бетонная ВПП приличной длины, способная принять «Ил-76» или «Ту-95», там была. Но через сутки после того, как мы туда вышли, захватили объект и заняли оборону по периметру базы, кому-то наверху (уж не знаю, нашим или ихним, но нашим вряд ли, у нас тогда всё шло более-менее) всё это, похоже, наконец надоело, и таки были нажаты пресловутые «красные кнопки», после чего всё закономерно полетело в тартарары.
— Всё, пацаны, считайте, что бог умер, — сказал тогда пожилой артиллерийский капитан Тутышкин, глядя, как у линии горизонта, на юго-западе от нас, то ли над Милфорд-Хейвеном, то ли над Пембруком, поднимаются совершенно нестрашные на таком расстоянии огненно-сизые грибы. Причём, судя по всему, по Англии долбили не наши (какой в этом был смысл, если наши части уже стояли в Лондоне, Бристоле, Бирмингеме, Ливерпуле и во многих ключевых точках их фиговых островов), а «гуманные» и «демократичные» американцы, стремившиеся понадкусывать то, что уже не могли съесть. Зачем англичанам жить дальше, если они уже оккупированы проклятыми большевиками?
Бойцы тогда смотрели на меня с ужасом разом потерявших всё людей в глазах. А что я мог им сказать и что должен был делать? Нам оставалось выполнять последний (как оказалось — действительно самый последний) приказ более не существующего Генштаба. А именно — закрепиться на достигнутом рубеже, окопаться и сидеть-держаться в ожидании… Вот только — в ожидании чего?
Нам, конечно, крупно повезло, что на этой законсервированной базе были обширные, построенные, похоже, ещё в 1940-е, во времена «Битвы за Англию», и модернизированные в 1960-е гг. до противоатомного уровня основательные бомбогазоубежища с запасами жратвы и ГСМ (авиатопливо, соляра для генераторов и автомобильный бензин). А кроме кое-какой авиатехники (в основном самолёты-вертолёты не первой свежести, стоявшие на консервации) и автотранспорта там нашлось старое стрелковое оружие времён Второй мировой почти две тысячи винтовок «Ли-Энфильд» (в разных вариантах, от карабинов до снайперских винтовок), сотня ручных пулемётов «Брен», пистолеты-револьверы, прорва патронов для всего этого оружия. А ещё 80-мм миномёты с боеприпасами. Именно там я и приучился стрелять редко, но метко и теперь неизменно предпочитаю мосинский карабин с откидным штыком образца 1944 г. автоматическому оружию. Ещё и из соображений экономии боеприпасов, неизбежной в наших условиях.