Наши уже не придут 4
Шрифт:
А самое главное — Аркадий теперь был абсолютно уверен, что они готовы к войне чисто экономически.
Осталось только довести до ума первые прототипы портативных радиостанций и завершить несколько десятков критически важных проектов, на что потребуется не более 2–3 лет — наконец-то его работа начнёт давать плоды…
«Одни только массовые радиостанции изменят все расклады на поле боя», — подумал он, садясь в служебный ВАЗ-1100.
Это автомобиль класса «люкс», выпускаемый в качестве отечественного аналога британских Роллс-Ройсов. Труба пониже и дым пожиже,
Цена для среднестатистического советского гражданина неподъёмная — 12 000 рублей, но это вполне доступно для артелей, коммун и заводов, которые покупают такие машины для премирования особо отличившихся.
При выезде с территории Кремля сразу же открылся вид на Дворец Советов — самое высокое здание Москвы.
Его строили три года и строительство ещё не завершено — строители доводят до чистовой отделки последние четыре этажа. А всё, что ниже, уже исправно функционирует.
Проект этот был амбициозный, но зримо доказавший всему миру, что разгоняемая в Британии и Франции телега, повествующая об «им даже тяжелее, чем нам», не соответствует действительности.
Аркадий улыбался и кивал встречающимся по пути мужчинам и женщинам, кому-то даже жал руку, а затем вошёл в скоростной лифт.
Ему нужно на пятидесятый этаж, где происходит заседание Верховного Совета. Вместе с ним поднимались Карл Радек, нардеп от Карело-Финской ССР, Роза Люксембург, нардеп от Германской ССР, Павел Попов, управляющий Центрального статистического управления, Лаврентий Берия, нарком обороны, а также товарищ Артём, нардеп от Украинской ССР.
— Есть какие-нибудь новые анекдоты? — спросил Немиров у Радека, чтобы нарушить неловкое лифтовое молчание.
— Мне уже в лицо говорят, что я больше не главный хохмач всея СССР, — усмехнулся тот. — Оказывается, товарищ Немиров в своих книжках разбил меня наголову и всё, что я могу — уйти с позором…
— Да, расскажите анекдот, товарищ генеральный секретарь, — попросила Роза Люксембург.
— Что ж… — задумался Аркадий. — А вот, вспомнил один… Журналист от «Правды» приезжает в сельхозартель «Первая Пятилетка» и спрашивает у проходящего артельщика: «Расскажите, пожалуйста, а как у вас прошёл год?» Тот отвечает: «Вы не поверите, но замечательно! Урожай зерна хороший — без хлеба не останусь, картошка удалась — опять-таки буду не голодный, а еще свинья опоросилась…» И тут журналист спрашивает: «А не хотите ли поблагодарить за это товарища генсека?» Артельщик отвечает: 'Да с чего ж? Пахал сам, сеял сам, растил и собирал опять-таки сам — в
чем тут его заслуга?' Журналист напрягается и произносит жёстким тоном: «А вы подумайте!» Артельщик отвечает, почесав затылок: «А, ну ежели подумать, то насчет свиньи не отрицаю, тут всяко могло быть…»
В поднимающемся лифте повисла напряжённая тишина, а Аркадий рассматривал присутствующих испытующим взглядом.
— Ха-ха-ха-ха!!! — заржал Карл Радек. — Ха-ха!!!
Он согнулся пополам, держа себя за живот. Его кепка упала на пол, но он этого не заметил. Роза Люксембург, пытаясь сдержаться, прикрыла рот рукой,
— Возьмите, товарищ Немиров! — Карл Радек поднял с пола свою знаменитую кепку и вручил её Аркадию. — Признаю — не на пустом месте болтают!
— Не могу не отдариться, — улыбнулся тот и вручил Радеку свою форменную фуражку.
После этого он надел кепку Радека, а тот надел фуражку Немирова.
— А если в народ уйдёт? — неодобрительным тоном спросил Попов.
— Так пусть уходит, — усмехнулся Аркадий. — Если смешно, то чего бы не пошутить?
— С вами тут не до этажа доедешь, а от апоплектического удара помрёшь, — отсмеявшись, сказал товарищ Артём.
— Как думаете, какими будут итоги голосования? — спросила Роза Люксембург.
У неё недавно был какой-то жутко неприятный скандал с Троцким — некая давняя романтическая история, берущая корни из революционной Германии… Возможно, старые чувства не были забыты, поэтому не дают покоя ни одному из участников.
Сам Лев Давидович, увы, свой звёздный час безбожно упустил — надо было действовать раньше. На голосовании Верховного Совета его не будет, потому что он не прошёл выборы и в нём не состоит. Сейчас он нардеп в РСФСР, причём даже несколько раз менял область подачи…
Но всё равно, есть у Аркадия опасения, которые не дают ему покоя.
— Не знаю, — пожал он плечами. — Вы же голосуете, а не я.
Наконец, они доехали до пятидесятого этажа и быстро прошли через фойе прямо в зал заседаний.
Несколько тысяч человек занимали свои места на трибунах, но Аркадию не туда — он должен сесть на специально отведённое для генсека место, что недалеко от трибуны Президиума и наркомов СНК.
Люди рассаживались по своим местам ещё минут двадцать.
Аркадий был в отдалении от других трибун, поэтому чувствовал себя одиноко — остальные общались между собой, а он тут один, полностью отданный собственным мыслям.
Он заметил, что многие обращают внимание на его головной убор — кепка Радека смотрится на нём неуместно. Сам же Радек сидит на своём месте с гордым видом великого полководца и через губу отвечает на вопросы о происхождении фуражки.
Сочтя, что это может выглядеть как оскорбление Верховного Совета, Немиров снял кепку и положил её себе на правое колено.
Наконец, когда все задействованные расселись по своим местам, Калинин постучал по доске деревянным молотком, призывая, тем самым, к тишине.
— Уважаемые товарищи! — заговорил он. — Сегодня выставляются на голосование четыре вопроса, с которыми вас подробно ознакомили в течение прошедших трёх заседаний. Первый вопрос: «О расширении материально-технической помощи братскому народу Испании». Голосуем!
Голосование Верховного Совета может считаться самым высокотехнологичным в мире. У каждого места есть пульт с зелёной, серой и красной кнопками — в результате нажатия на одну из них сигнал передаётся в сторону одного из табло.