Наши уже не придут 6
Шрифт:
— Войдите, — разрешил Рузвельт.
Генерал вошёл в кабинет, сделал три строевых шага, резко и энергично отдал честь и доложил:
— Сэр, генерал-майор Джордж С. Паттон докладывает!
— Вольно, генерал, — улыбнулся Франклин Рузвельт.
Он сам повысил Паттона после начала Второй Великой войны — сейчас выяснилось, что бронетанковые войска были сильно недооценены и Паттон всё это время был прав.
— Здравствуйте, господин Курчевский! — улыбнулся Паттон Леониду.
Их объединяла взаимная симпатия. Паттон горячо поддерживает абсолютно все идеи Курчевского в области развития бронетехники США. А Леониду он нравился за прямолинейность, настойчивость и мужскую простоту — он видел в нём некий военно-американский аналог себя.
—
— Докладывайте, генерал, — попросил Рузвельт.
— Начну с главного, господин президент, — начал Джордж Паттон. — Комми насовали «Оси» полную корзину шишек за воротник. Любому военному, дружащему со своими мозгами, это уже очевидно — так называемая, «молниеносная война», которую нормальные люди называют манёвренной войной, а чуть менее нормальные «стратегией Алексеева», провалилась.
— Хм… — удивлённо хмыкнул Рузвельт.
— Я не могу заглянуть в голову Адольфа, но, проанализировав его действия, могу описать возможный план, — продолжил генерал-майор. — Они вгрызлись в Линию Ленина, кое-где даже глубоко обточив её об себя, и остановились. Они задумали главный удар на юго-восточном направлении, что, в случае успеха, дало бы им плацдарм для расширения на запад и восток. На запад — для удара в тыл Линии Ленина и её уничтожения, а на восток… Ну… Это… Стратегические цели, самая мякотка…
— Я понимаю, — улыбнулся Франклин. — И господин Курчевский тоже всё понимает. Но что дальше?
— А дальше случилось самое страшное для любого военачальника — встречное наступление, — ответил Паттон. — Немцы этого не ожидали, а вот русские, как я думаю, осознанно пошли на это, понимая все риски…
— А что за риски и почему «осознанно пошли на это»? — перебил его Рузвельт.
— Встречное наступление — это высший пилотаж для любой армии, — начал он, выпрямляя спину. — Это как два поезда, идущие навстречу друг другу на полном ходу. Если ты хотя бы на секунду ошибся с расчётом — всё, ты проиграл.
— Так, — кивнул президент.
— Когда обе противоборствующие армии наступают одновременно, линия фронта размывается, — продолжил Паттон. — Обычные оборонительные ориентиры исчезают, войска смешиваются, логистика рушится. Командование может потерять контроль над ходом сражения, потому что карта фронта меняется буквально каждый час. Но хуже всего не это.
— И что же «хуже всего»? — спросил президент.
— Обороняющаяся сторона, как оно обычно бывает, заранее подготавливает тылы, укрепляет склады и налаживает маршруты снабжения, — пояснил он. — Наступающая же сторона вытягивает коммуникации, делает их длинными и уязвимыми. А когда наступают обе стороны, они сталкиваются с этой проблемой одновременно. И это добавляет щедрую жменю хаоса в, и без того буйную, неразбериху. Из этого следует, что встречное наступление требует идеальной координации между штабами всех уровней. Это не просто план — это игра в шахматы, где ты должен предугадывать ходы противника и успевать реагировать на его манёвры. Я могу назвать лишь несколько генералов в нашей армии, способных справиться с чем-то подобным.
— А себя назвать таким генералом вы можете? — спросил президент.
— Я хороший генерал, но даже я бы не взялся за такую штуку без бутылки, а то и двух, крепкого виски и батальона отличных штабистов, сэр! — ответил Паттон, после недолгого раздумья.
— Хм… — задумчиво хмыкнул Франклин Рузвельт. — Но почему тогда русские решились на это?
— Потому что они верят в свою систему управления боем, — ответил генерал-майор. — Они умеют бросать массы солдат и техники в наступление, даже когда ситуация неустойчивая. Они умеют рисковать, когда нужно, и не боятся потерь, если это приведёт их к победе. Это алексеевская стратегия, преподаваемая во всех военных академиях США. Генерал Алексеев, как её родоначальник, наверное, смог бы лучше, но у русских хватает компетентных генералов, а их офицерский корпус крайне силён, если судить по результатам контрнаступления.
— А как проявляется эта стратегия? —
— Эти ребята не просто бросают людей в мясорубку, — энергично мотнул головой Паттон. — Они знают, где и когда ударить, чтобы парализовать противника. Они бьют в слабые места и давят до конца — как в начале 1918.
Леонид вспомнил, как читал об успехах Красной Армии из газет — она и тогда жестоко била немцев, без неуместной жалости и ненужного милосердия…
— И это было совершенно не похоже на стратегию бриташек, лягушатников и, к сожалению, нашу стратегию тех лет, — с искренним сожалением вздохнул генерал. — Сейчас же весь мир смотрит, наложив в штаны и жалобно позвав мамочку, на закономерное развитие стратегии генерала Алексеева.
— Надеюсь, тебя не смущают словесные обороты генерала, Леон… — улыбнулся Рузвельт.
— О, нет, — ответил улыбающийся Курчевский. — С Джорджем я хорошо знаком и очень ценю его прямолинейность.
Паттон довольно улыбнулся — ему нравится нравиться людям…
— Каково, по твоему мнению, положение «Оси», исходя из всего вышеозначенного? — спросил президент Рузвельт.
— Очень поганое, сэр! — без раздумий ответил Джордж С. Паттон. — Окажись я на месте германского генералитета… Я думаю, что я бы попытался пробить Линию Главного Комми. Это будет стоить очень дорого, очень многие умрут при этом, а если учитывать, что русские могут вновь броситься во встречный бой… Нет, вряд ли они пойдут на такое, им это невыгодно и генерал Немиров не настолько рисковый парень. Я думаю, они просто дадут немцам умереть, а затем, когда их наступление потерпит провал, затеют новую контратаку, чтобы добраться до Берлина и надрать Гитлеру задницу прямо в Рейхстаге.
— М-хм… — задумчиво хмыкнул президент.
— Если вам интересно моё мнение по, кхм-кхм, политике, сэр, — вдруг сказал Паттон. — Немцы не признаются в этом никому, даже себе, но им очень нужна помощь. И я бы всерьёз рассмотрел возможность помочь им. Если они проиграют, а к этому всё и идёт, то можно даже не ходить к гадалке, чтобы понять, за чью задницу комми возьмутся следующей.
— Франция? — предположил Рузвельт. — Я верно понимаю?
— Верно, сэр, — ответил генерал. — Главный комми солгал всем нам. Он сказал, что не рассматривает западные страны в качестве цели для атаки, если я ничего не забыл.
— Вы забыли, что Германский рейх напал на СССР, а не наоборот, — усмехнулся Рузвельт. — И, если исходить из ваших слов, генерал-майор, это было большой ошибкой…
«Сведения, которые стоят того, чтобы передать их Центру», — подумал Леонид.
Глава шестая
Времена
*30 июня 1940 года*
— У меня скоро вылет, поэтому буду краток, — сказал Аркадий. — Наш посол в США, Громыко, получил от меня конкретные инструкции: он будет стараться наладить продуктивные взаимоотношения с госсекретарём Халлом, будет работать над вопросом расширения торговли и подумает, как нам заключить договор о ненападении с США.
Донесение Курчевского показало истинную картину происходящего в Белом доме. США колеблются, не могут определиться, как быть в этой ситуации.
То, что американские генералы понимают истинное положение Третьего рейха, который находится сейчас в стратегическом тупике, это дело неудивительное, ведь не нужно быть гением, чтобы понимать, как так получилось.
Эта ситуация с войной — результат двух десятилетий кропотливой и напряжённой работы всего Советского Союза.
Самый логичный путь вторжения, проходящий через Польскую ССР, был перекрыт ценой миллиардов рублей, безвозвратно похороненных в Линии Ленина, а путь в обход этой линии был оставлен намеренно, чтобы дать противнику возможность совершить потенциальную ошибку. У Гитлера могло получиться и сейчас бы вступал в действие один из «отступательных» планов.