Наши за границей. Под южными небесами
Шрифт:
Начала спрашивать ресторанного гарсона Глафира Семеновна по-французски и тоже сбилась. Гарсон между тем совал билеты на завтрак и разъяснял по-французски, на каких станциях и в какие часы супруги могут выйти из своего вагона во время остановки поезда и пересесть в вагон-ресторан. Билеты были красного цвета и голубые, так как всех желающих завтракать ресторан мог накормить не сразу, а в две смены.
– Дежене? – спросила гарсона Глафира Семеновна и сказала мужу: – Что ж, возьмем два билета на завтрак. Ведь уж если он предлагает билеты, то как-нибудь перетащит нас из нашего вагона в вагон-ресторан.
–
– Да уж бери какие дороже, чтобы кошатиной не накормили. Кель при? [8] – задала гарсону вопрос Глафира Семеновна, указывая на голубой билет.
– Quatre francs, madame… – отвечал тот. – Mais vous payez apres.
– Четыре франка за голубой билет, – пояснила она мужу. – А платить потом.
8
Какая цена?
– А красный билет почем? Гуж, биле руж комбьян? – спросил Николай Иванович гарсона, тыкая в красный билет.
– La meme prix, monsieur, – и гарсон опять заговорил что-то по-французски.
– И красные, и голубые билеты одной цены, – перевела мужу Глафира Семеновна.
Значение разного цвета билетов супруги не поняли.
– Странно… Зачем же тогда делать разного цвета билеты, если они одной цены?.. – произнес Николай Иванович и спросил жену: – Так какого же цвета брать билеты? По красному или по голубому будем завтракать?
– Да уж бери красные на счастье, – был ответ со стороны супруги.
Николай Иванович взял два красные билета. Гарсон поклонился и исчез, захлопнув дверь купе.
IV
В полдень на какой-то станции, не доезжая до Орлеана, была остановка. Кондукторы прокричали, что поезд стоит столько-то минут. По коридору вагона шли пассажиры, направляясь к выходу. Из слова «dejeuner», несколько раз произнесенного в их французской речи, супруги Ивановы поняли, что пассажиры направляются в вагон-ресторан завтракать. Всполошились и они. Глафира Семеновна захватила свой сак, в котором у нее находились туалетные принадлежности и бриллианты, и тоже начала выходить из вагона. Супруг ее следовал за ней.
– Скорей, скорей, – торопила она его. – Иначе поезд тронется и мы не успеем в вагон-ресторан войти. Да брось ты закуривать папироску-то! Ведь за едой не будешь курить.
Выскочив на платформу, они побежали в вагон-ресторан, находившийся во главе поезда, и лишь только вскочили на тормаз вагона-ресторана, как кондукторы начали уже захлопывать купе – и поезд тронулся.
Супруги испуганно переглянулись.
– Что это? Боже мой… Поезд-то уж поехал. Глаша, как же мы потом попадем к себе в купе? – испуганно спросил жену Николай Иванович.
– А уж это придется сделать при следующей остановке, – пояснил русский, стоящий впереди их пожилой коренастый мужчина в дорожной легкой шапочке.
– Ах, вы русский? – улыбнулся Николай Иванович. – Очень приятно встретиться на чужбине с своим соотечественником.
– Полковник… из Петербурга, – пробормотал свою фамилию пожилой и коренастый мужчина, которую, однако, Николай Иванович не успел расслышать, поклонился Глафире Семеновне и продолжал: – В этом поезде много русских едет.
– Да, мы слышали в Париже на станции, как разговаривали по-русски.
– Позвольте, полковник, – начала Глафира Семеновна. – Вот мы теперь в ресторане… Но как же наш багаж-то ручной в купе? Никто его не тронет?
– Кто же может тронуть, сударыня, если теперь поезд в ходу? А при следующей остановке вы уж сядете в ваше купе.
– Да-да, Глаша… Об этом беспокоиться нечего. Да и что же у нас там осталось? Подушки да пледы, – сказал Глафире Семеновне муж.
– А шляпки мои ты ни во что не считаешь? У меня там четыре шляпки. Неприятно будет, если даже их начнут только вынимать и рассматривать.
– Кто же будет их рассматривать? Никто не решится. У тебя везде на коробках написана по-русски твоя фамилия. А здесь, во Франции, ты сама знаешь, «вив ля Рюсси»… [9] К русским все с большим уважением. Вы в Биарриц изволите ехать, полковник? – спросил Николай Иванович пожилого господина.
– Да ведь туда теперь направлено русское паломничество. Ну и мы за другими потянулись. Там теперь русский сезон.
– И мы в Биарриц. Жене нужно полечиться морскими купаньями.
9
«Да здравствует Россия».
Разговор этот происходил на тормазе вагона, так как публика, скопившаяся в вагоне-ресторане, еще не уселась за столики и войти туда было пока невозможно.
У входа в ресторан метрдотель, с галуном на воротнике жакета и с карандашом за ухом, спрашивал билеты на завтрак.
Полковник в круглой дорожной шапочке дал билет метрдотелю и проскользнул в ресторан, но когда супруги Ивановы подали свои билеты метрдотелю, тот не принял билеты и супругов Ивановых в ресторан не впускал, заговорив что-то по-французски.
– Me коман донк?.. Дежене… Ну вулон дежене… Вуаля биле… [10] – возмутился Николай Иванович. – Глаша! Что же это такое!? Навязали билеты и потом с ними не впускают!
– Почем же я-то знаю? Требуй, чтобы впустили, – отвечала Глафира Семеновна. – Экуте… Пуркуа ву не лесе на? Вуаля ле билье [11] , – обратилась она к метрдотелю.
Опять объяснение на французском языке, почему супругов не пускают в ресторан, но из этого объяснения они опять ничего не поняли и только видели, что их в ресторан не впускают.
10
Но как так?.. Обед… Мы хотим обедать… Вот билеты…
11
Послушайте… Почему вы не пускаете? Вот билеты.