Насильно твоя
Шрифт:
— Эмиль, — снова прошептала я, на этот раз обреченно.
Кровь текла по подбородку, капала на голую грудь, пачкала живот. Я уперлась лбом в стену. Все плыло, в голове шумело — я как будто на полпути в обморок.
Что от меня останется к утру? Осознав перспективы, я безучастно смотрела в пол.
Мне конец. Конец. Эмиль мне не поможет.
Эту страшную картинку я запомню навсегда. Хотя через какое-то время сделаю вид, что ничего не было. Но серый бетонный пол был грязным. Натекшая кровь засыхала — до следующего удара. Ведь чем дольше, тем
Я не чувствовала лица с той стороны, по которой били. Удары об стену стесали кожу со лба.
Я больше не могла стоять на коленях. Нестерпимая боль шла от коленных чашечек вверх, охватывая дрожащие бедра. И больше я не могла молчать: сначала тихо ныла сквозь зубы, затем рыдала без слез.
Эта пытка длилась так долго, что ночь стала бесконечной. Я так устала, что пропали чувства: надежда, даже страх. Меня донимали только боль и отчаяние.
Я не знала, чего они пытались добиться. Не понимала, когда это закончится. И чем — пулей в голову?
От меня ничего не требовали — только стоять на коленях у стены и держать руки за головой. Они уже превратили меня в ничего не соображающее тело. Когда мне стало совсем плохо, они облили меня холодной водой.
Я даже подумала, что меня забьют насмерть.
Просто так. Без повода, а потому что могут. Неужели с ним происходит то же самое?
Я тихо ныла и шептала в стену его имя. Только Эмиль меня не слышал.
— Эмиль ни в чем не виноват, — неожиданно для самой себя выдавила я.
Наверное, слишком любила, чтобы молчать.
— Что ты сказала? — бритый наклонился, прищурившись. Цепко, недоверчиво, словно ухватил что-то интересное.
Но выражение лица стало таким жестоким, что продолжать было страшно.
Глава 32
— Эмиль, не виноват… Это Лазарь.
Я с трудом выталкивала слова сквозь сухое горло и разбитые губы.
Правая часть лица пульсировала от тупой боли. Она усиливалась, каждый новый удар расплющивал нервные окончания. Лицо распухло так сильно, что я видела собственное отекшее веко над глазом.
— Эй, погоди! — бритый поднял ладонь, останавливая кого-то. — Она его выгораживает.
Я тяжело дышала, лбом уткнувшись в стену. Лишь благодаря ей я еще держалась, а не падала. Волосы, слипшиеся от холодной воды, крови и моих соплей висели грязными сосульками по обе стороны головы.
Я зажмурилась и оперлась на стену. Плевать, если снова ударят — больше не могу. Не могу выносить эту комнату, тусклый свет, побои и этих уродов. Не могу выносить бесконечную ночь.
Им было плевать на прозвучавшее имя. Не интересно. У бритого зажглись глаза, когда он понял, что я защищаю Эмиля. Сдаю себя, не понимая, что происходит. Не понимаю, почему они так реагируют.
Но больше я не могла молчать.
— Лазарь подослал меня… — с носа что-то капнуло, слезы
Голос звучал, как издалека. Хриплый голос незнакомой взрослой женщины.
Впервые за много часов меня не трогали, а слушали, что говорю.
Может быть, если расскажу все, меня оставят в покое. Хоть на пять минут, но мучения прекратятся.
Я шептала с трудом, часто сглатывая. Каждое слово давалось с трудом. Но я словно открыла в себе внутренние силы. Всего пять минут не бьют, а я уже встряхнулась.
Я даже не представляла, что настолько живучая. Впервые за ночь, я поверила, что уйду отсюда.
— Позови нашего, — каким-то неуловимо мерзким голосом сказал бритый и выпрямился.
Ко мне он потерял интерес и теперь ходил позади. По стене плавала его тень, вокруг раздавались нервные шаги. Я хрипло дышала в бетон, ощущая каждую клеточку своего избитого тела.
Каждая косточка, каждая мышцы — ныло все. Даже те места, по которым пока не пришлись удары. После рывков за волосы саднила кожа головы, нос и лицо тупо пульсировали. Живот и грудь стали холодными и пыльными, потому что меня постоянно прижимали к бетону.
Но спутанное сознание слегка прояснилось.
Я почуяла шанс на жизнь и вцепилась в него с животным остервенением. Боковым зрением я устало следила за происходящим в комнате, но мне мешала завеса скомканных мокрых волос. Черные пряди слиплись, облепили щеку, которую я не чувствовала после побоев.
Плевать, заживет как на собаке. Я хочу выбраться отсюда, выбраться живой.
Мое сердце горячо и громко билось в горле: в коридоре раздался шум. Сюда шли.
Глава 33
Дверь была приоткрыта — иначе я бы не услышала шагов.
А если это Эмиль? Я прислушивалась, но улавливала свое свистящее сквозь зубы дыхание. Эмиль больше не кричал.
Может быть, меня спасут. Может, нет. Я не знала, кто сюда направляется.
А вдруг он уже мертв?
Я закрыла глаза, жмурясь от боли. Не физической — ее я перестала замечать. Мне стало больно от своих мыслей.
А еще почему-то вспомнила, как мы занимались любовью тем утром. Я была сверху и он заломил мне руки за голову. Лицо заливал солнечный свет, я ничего не видела — только чувствовала его. Миг абсолютного счастья. Короткого, ведь счастье не бывает долгим. Но ради этих мгновений и живут. Такие воспоминания ценят — яркие, навсегда застрявшие в памяти.
И сейчас это воспоминание вспыхнуло как осколок зеркала под солнечным светом.
Но эти сраные шаги за дверь возвращали меня в реальность. Чужие шаги, не Эмиля.
И жмурюсь я не на солнце, а в стену, от которой несет бетоном и кровью. Тяжелый шаг стих перед дверью.
Человек вошел, но я не видела, кто.
— Ни хрена не говорит, — голос был незнакомым, низким и хриплым, словно его обладатель много курил. — Все идет к тому, чтобы их…
В голове что-то поплыло. Я не дослушала, по контексту догадавшись, о чем речь.