Наследие Арконы
Шрифт:
– Может и так? – засомневался он, потому что его недавний Водчий исчез.
Испарился, пропал Влас, словно бы и не приютил старец Василия в странной обители, будто бы и не случилось ничего волшебного. Лишь искристый снег да морозный ветер лепили в воздухе замысловатые фигуры.
ГЛАВА ПЯТАЯ. СТРЕЛА СТРИБОГА
"Покой не вечен, он лишь хранит в себе старое Время – предвестие новой Жизни. И эта новая Жизнь обречена на Покой.
Маг – тот, кто следует этой Высшей Справедливости всегда и во всем. Но это вовсе не значит, что он никогда и ничего не делает чрезмерно. Главное,
Связать Время, удержать его, протянуть сквозь его кольца путеводную нить, способна лишь Воля Рода, именуемая Велесом… Лишь Стрела Стрибога неудержимо пронзает Безвременье и сметает Покой.
Маг – это тот, кто преодолевает барьер невозможного двумя способами. Он копит Силу, предъявляя ее миру в удобный момент, чтобы совершить новый скачок вперед. Он ищет и находит неизведанные коридоры меж входом и выходом. Не ищите легких путей – ищите пути короткие, ибо не каждый короткий путь легок. И Не верьте ни в какое высшее предназначение человеческого рода в целом. Есть лишь зачастую неосознанное стремление отдельных личностей к недостижимой цели. Они задаются вопросом – «Почему я живу?». Другой вопрос был бы бессмысленным, поскольку маги ведают о невозможности достичь всеобъемлющего Рода. Почему я вынужден отдавать себя под власть иллюзорного Идеала? Только лишь затем, чтобы противостоять низшему, животному, примитивнейшему в себе, и вместе с тем простому и естественному? Что хуже – бессмысленное желание жить или желание бессмысленной жизни?
Рано или поздно всякий человек задается вопросом о цели и причинности собственного бытия. Если я живу – значит это кому-то нужно. А если нет – то зачем же я живу. Только лишь потому, что это необходимо мне самому! Или по велению всемогущего Рода? Стоит ли, будто дурак с писаной торбой, рыскать по умным книгам и закоулкам разума, силясь отыскать ответ, почему же я живу, тогда как можно просто жить, ничего не зная о мучительности подобных изысканий. Впрочем, это муки человека, бессильного осуществить полное самовыражение!
Вот тут то и возникает мысль о тщетности попыток освободить собственную волю из-под Воли Рода. Куда там, если даже бессмертные Боги не способны к полной свободе – мойры определяли жребий олимпийцев, а норны – светлых асов.
Что есть Воля Мага? Каковы его цели? Состоится ли маг вообще, если не убежден в первенстве Высшего или отрицает собственное предназначение? Маг тот – кто всегда противостоит навязанным ему внешним обстоятельствам, если они чужды его принципу собственного развития и совершенствования. За это мага и не любят. Именно за то, что свобода от духовных и светских уз вовсе не делает его бессильным и ничтожным, слабым, одиноким и растерянным. Поэтому он и будет гонимым до тех пор, пока тайная власть кучки убежденных в себе мерзавцев не уступит место власти свободных индивидов, полностью распоряжающихся лишь собственными мозгами и результатом лишь своего труда…"
Так передал Игорю старый волхв – хоть и нет боле старика на Белом Свете, но скупые строчки дедовской тетради хранят об Олеге память.
И снова, и снова он был Ингваром – ругом с таинственного острова. И опять брел он по лесу, разыскивая зачарованную поляну, магический Перекресток Межвременья.
… Миновав
Витязя знали под именем Святобор. По тем временам он мог уже считаться стариком, ибо давно разменял четвертый десяток лет, грозных лет бесчисленных схваток и битв, беспокойных лет проведенных в тягостных раздумьях и молениях, лучших лет отцовства и воспитания сына. То был не простой воин. То был еще и волхв – Стрибожий избранник. Самый неудержимый клинок на всем южном побережье Варяжского моря. Самый неутомимый из жрецов стремительного бога.
И прилетали две птицы, и садились они на ветку этого дуба, не на вершину, потому макушки им не достать, а на простую веточку, с которой если смотреть, то видать сами Рипейские горы.
И пела вещая Гамаюн, и молчала мудрая Сирин.
И падала вдруг, откуда ни возьмись, наземь третья птица – Стратим. И взлетали в воздух перышки, как вставал пред русичем сам Стрибог, буйных ветров дед и гонитель туч.
* * *
Росту Стрибог был огромного. Головы на две выше волхва. Втрое шире Святобора в плечах. Его шумное дыхание пригибало к земле травы и кусты. Грива нечесаных волос и густая вилообразная борода колыхались под стать растительности.
И отпрянул Святобор, но уже через миг, поборол напрасную оторопь -склонился пред могучим богом.
На ремне через плечо перекинул Стриба яровчатые гусли, за спиною виднелся тугой лук в десять локтей, каких и в Англии и, вообще, на Свете не сыскать, у пояса был колчан со стрелами.
– Славен будь, Неудержимый!
– Здравствуй и ты, верный Святобор! – был ответ человеку.
– Аль не скажешь, Неистовый, где искать мне ныне врагов моих да обидчиков.
– Была бы воля, а враг всегда найдется, – усмехнулся Стрибог, и от его трубного голоса вновь закачались макушки вековых деревьев. – Вы за этим что ли вызывали меня, хвостатые вещуньи?
– Сам такой! – раздалось в ответ.
Видел Святобор, как грозный бог стрелу вынимал, да не заметил, как на тетиву накладывал – птицы оказались проворнее и исчезли с глаз, избежав возмездия. Знали не понаслышке, каков Стриба в гневе.
– Помоги! Сделай милость! Уж отмщу я сполна за смерть сына, за смерть друзей! За позор златокудрого кумира Арконы!
– Ох, беда с этими говоруньями. Спал бы я себе, да почивал в хоромах северных, так нет же. Разбудили, растревожили. Ну, да ладно. Помогу я, Святобор, твоей кручине. Ты возьми-ка, богатырь, этот чудесный лук. Да попробуй-ка согнуть его…
Мой черный лук – не чета оружию сребролукого Свентовита. Наверное, когда-то и он посылал живительные золотые лучи! Но с тех пор, как светозарный дал его на время неразумному Эвриту, а Тарх этот лук отобрал и напоил стрелы ядом одной гадины – с тех пор лук несет лишь смерть, окажись он в руках смертного…Тарх подарил его другу Фильке, тому, что убил князя Бориса под Троей. И погибло бы еще много славных богатырей, кабы не отобрал я у людей опасную забаву.
Принял Святобор волшебное оружие, и вмиг оно стало ему впору, уменьшившись в размерах. Но даже теперь лук был шести локтей и с превеликим трудом согнул его богатырь, натянув тетиву. Словно струну на гуслях, осторожно тронул ее смертный – зазвенела тугая тетива, взяв мрачные низкие ноты.