Наследие Ирана
Шрифт:
На севере Ирана, в Гиляне и Мазандеране, обстановка в этот период совершенно неизвестна, но опять-таки по аналогии с более поздним временем вероятно, что парфянские цари если и осуществляли контроль над областями к северу от гор Эльбурс, то лишь в минимальной степени. К востоку от Каспийского моря лежит Гиркания — область, непосредственно примыкавшая к родине парфян и очень рано завоеванная Аршакидами. В I в. н. э. послы Гиркании несколько раз прибывали в Рим. По мнению некоторых исследователей, это свидетельствует о том, что Гиркания снова стала самостоятельным царством 11. Но, поскольку мы не знаем гирканских монет, как и других свидетельств независимости Гиркании, эта гипотеза кажется сомнительной. Ясно лишь, что сатрапы часто восставали в Парфянском государстве, так что отдельные провинции на длительное время могли выходить из-под власти Аршакидов. Восточный Иран
Несомненно, что I в. н. э. был очень тревожным для парфян (Тацит, XV, 1). Это был вместе с тем и период перемен. Нельзя считать эти перемены результатом иранской оппозиции проримской политике царя Вонона, благоволившего к Риму, или объяснять их восточноиранской (гирканской) реакцией на филэллинство парфянских царей до Артабана III 12. К числу очевидных перемен, происшедших на протяжении I в. н. э., относится появление при Вологезе I арамейско-парфянских легенд на монетах вместо греческих. Местные названия городов, по крайней мере в Восточном Иране, заменяют прежние греческие, например Мерв вместо Антиохии Маррианской 13. Продолжался и процесс децентрализации, так что Плиний (VI, 112) имел право писать, что парфяне владеют восемнадцатью царствами, одиннадцать из которых именуются «верхними», а семь — «нижними». Именно двум последним столетиям владычества Аршакидов обязана позднейшая характеристика истории парфян как периода «царей племен».
Римляне трижды захватывали Ктесифон: при Траяне — в 116 г., при Марке Аврелии — около 164 г. и при Септимии Севере — в 198 г. Последнее столетие парфянского владычества было заполнено непрерывными войнами с Римом. Некогда могучее Парфянское царство оказалось на краю гибели, и нужен был лишь последний удар, восстание одного из владетелей или сатрапов, чтобы оно пало. Такой удар нанесли правители Парса, древней родины Ахеменидов.
Notes:
О том, что римляне до битвы при Каррах не считали парфян грозным противником и даже относились к ним с некоторым пренебрежением, убедительно свидетельствуют данные, приводимые в работе J. Dоbiаs, Les premiers rapports des Romains avec les Parthes et l’occupation de la Syrie,— AO, t. 3, 1931, стр. 215—256. {См. также: K.-H. Ziegler, Die Beziehungen zwischen Rom und Partherreich. Ein Beitrag zur Gescnichte des Volkerrecnts, 254 Wiesbaden, 1964.]
«Мцхета», Тбилиси, 1958, стр. 71. Знаменитым надписям из Армази (в том числе греко-арамейской билингве) посвящена обширная литература. См. обзорную статью (с библиографией): P. Grelot, Remarques sur le bilingue Grec-Arameen d’Armazi,— «Semitica», t. VIII, 1958, стр. 11 и сл. До сих пор остается не вполне ясным, составлены ли армазские надписи на испорченном арамейском языке (нарушения грамматических норм), или же они являются гетерографическими памятниками, в которых за арамейскими написаниями надо видеть древнегрузинский или какой-то иранский язык. Если учесть, что в Армении двумя столетиями раньше надписи составлялись на арамейском языке, то для I—II вв. н. э. следовало бы, скорее, ожидать гетерографическое письмо. Маловероятно, что население Мцхеты в столь позднее время пользовалось сразу тремя языками — греческим (в качестве lingua franca), арамейским и — как разговорным — своим родным языком.
Иначе J. Marquart, Eransahr, стр. 23. О парфянском титуле naxwa- dar см.: W. В. Henning, A new Parthian inscription,— JRAS, 1953, стр. 1Э5—136; A. Maricq, Hatra de Sanatrouq,—«Syria», t. XXXII, 1956, стр. 278.
A. Сaquоt, Nouvelles inscriptions arameennes de Hatra,— «Syria», t. XXIX, 1952, стр. 112.
E. Sachau, Die Chronik von Arbela,—APAW, 1915, стр. 60.
J. Marquart, EranSahr, стр. 22.
Селевкия была разрушена римлянами в 165 г. н. э., после чего Ктесифон стал главным городом парфян. Ср.: М. St reck, Seleuda und Ktesiphon, Leipzig, 1917, стр. 24.
Названия Месена-и Харакена рассматриваются в работе: U. Kahr- s t е d t, Artabanos III und seine Erben, Bern, 1950, стр. 53.
W. B. Henning, The Monuments and Inscriptions of Tang-i Sarvak,— AM, N. S., vol. II, 1952, стр. 177.
Значение слова prtrk’ (скорее титул, чем имя), читавшегося некоторыми исследователями как prtdr’ «хранитель огня», остается неясным. Я отдаю предпочтение толкованию Ф. К. Андреаса, который сопоставлял это слово с древнеперсидским титулом prtrk’ «управитель, наместник», засвидетельствованным в элефантинских папирусах. См.: W. Е i 1 е г s, Iranische Beamtenna- men, Leipzig, 1940 («Abhandlungen fiir die Kunde des Morgenlandes», Bd 25, Nr 5),
U. Kahrstedt, Artabanos ‘III, стр. 47, 83. Карштедт полагает, что до того как Артабан III стал парфянским царем, он был правителем «Великой Гиркании», простиравшейся якобы от Герата и Кермана до Персидского залива и Индийского океана. Не исключено, что такое предположение правильно, но все же это не более чем гипотеза. То же самое следует сказать и о дальнейших рассуждениях Карштедта (стр. 83) по поводу того, что Гиркания после 62 г. н. э. стала владением кушан и, таким образом, вышла из состава Парфянского царства. Столь же недоказанным остается и предположение о том, что Гондофар провозгласил свою независимость и вышел из-под контроля Парфии при преемниках Артабана III (стр. 47). У. Карштедт полагает, что Артабан III посадил своих родственников на троны Атропатены, Элимаиды и Персиды, но после смерти Артабана они лишились этих владений. Попытка В. Ф. Минорского связать сказание «Вис и Рамин» с гирканской династией не подкреплена надежным свидетельством (V. Minorsky, VTs-u-Ramm, a Parthian romance (I),—BSOAS, vol. XI, pt 4, 1946, стр. 759—763). l[Cp.: V. Minorsky, Iranica, London, 1964 (Publications of the University of Tehran, vol. 775), стр. 167—188.] События этого периода во 258 многом неясны.
М. Е. Массон («Новые данные по истории Парфии», стр. 49) предлагает относить период, который он именует «филэллинским» этапом истории Парфии, ко времени до 10 г. н. э., после чего начинается «антиэллинский» период. Такая датировка основывается преимущественно на результатах раскопок в Нисе, где более ранняя «греческая культура» ритонов и статуй сменяется «местной парфянской» культурой. Кажется более вероятным относить эти перемены ко времени правления Вологеза I (вторая половина 1 в. н. э.)
М. Е. Массон, Новые данные по истории Парфии, стр. 50, где рассматриваются названия городов.
Государственный строй и аппарат управления
Мы уже упоминали о царствах и сатрапиях, входивших в состав Парфянской державы. Степень зависимости их от центральной власти была различной — обстановка часто менялась, причем не последнюю роль здесь играла борьба за аршакидский престол. Парфянская держава многими учеными определялась как феодальная, а мелкие владетели и даже сатрапы рассматривались в качестве вассалов «великого царя». Эта терминология, заимствованная из западноевропейской истории, может ввести в заблуждение. Парны были кочевниками с кочевническими традициями власти. Они завоевали оседлые области, в которых сохранялись черты как ахеменидской системы управления, так и более поздней селевкидской. При первых Аршакидах греческая культура и идеология продолжают господствовать, что вполне естественно. Кочевое племя, отнявшее власть у эллинистической монархии, в течение долгого времени — до Митридата I или даже до Митридата II — должно было ощущать ненадежность своего нового положения. Кочевнические традиции еще очень сильны при первых аршакидских царях. Но и позднее, когда государство вполне сложилось, внутренние кризисы и борьба на два фронта (с римлянами — на Западе, с кушанами — на Востоке) вели к ослаблению центральной власти и усилению родовой знати.
Можно не сомневаться, что парфяне заимствовали свои основные представления о царе и царском достоинстве у Селевкидов и Греко-Бактрии; раннеаршакидское государство в своей организации и идеологии должно было иметь много общего с селевкидской державой и другими эллинистическими царствами. Но существовал ряд черт, отличавших парфянского царя от эллинистического монарха. Уже отмечалось выше существование необычного порядка престолонаследия у индо-парфян. Мы не располагаем такими же сведениями для самих парфян, но, возможно, отголосок такого порядка наследования следует видеть во вступлении на престол Митридата I (брата и преемника Фраата I), а также в других, более поздних случаях, когда преемником царя оказывался его брат. Переход царской власти к самому старшему или наиболее влиятельному лицу в большой семье или в роде встречается в кочевнических государствах Центральной и Средней Азии. Именно здесь, а не в матриархате или в матрилинейном наследовании, как мне кажется, лежат истоки порядка престолонаследия, характерного для индо-парфян и, может быть, для Аршакидов 1. Это не исключает, конечно, важной роли цариц в Парфянском государстве (как и во многих других монархиях), но нет никаких сведений о том, что матрилинейность в парфянской системе наследования престола имела решающее значение.