Наследие Иверийской династии
Шрифт:
Ему на смену приходят двое и атакуют одновременно. Я бы сказал, что это новые жертвы для кровавого бога, но они не дают к себе подобраться. Или я слишком устал, чтобы это стало возможным. Тело почти не слушается. Нужна жертва.
Полыхнуло злым пламенем, и горящая земля тут же взмыла в воздух, разбрасывая тяжёлые, плавящиеся от магии Омена камни и тела таххарийцев — сзади подоспели боевые маги. Часть из них всё ещё в тылу — трудится над катапультами по приказу какого-то выскочки из Кроуницкой академии. Его милость лин де Блайт притащил его накануне. Знать бы, где теперь сам консул.
Успеваю перевести дыхание и отступить за дерево. По коже текут горячие ручейки. Сплёвываю солёную слюну, вытираю рукавом губы. В глазах двоится. Плохо.
Когда возвращается ясность мысли, слышу крики и взрывы, рёв огня, оглушительный треск, с которым падают выкорчеванные стволы деревьев, проламывая черепа. Свои, чужие — без разбора. Несколько раз землю тряхнуло — так бывает, когда несколько магов Ревда действуют сообща. Топот, лязг оружия, и — слава Семерым! — отрывистый голос лин де Блайта: «Не прыгать вниз! Не спускаться в воронки! Назад, за укрепления!»
Земля вспучивается, поднятая зелёной магией, встаёт стеной, отгораживая солдат Квертинда от противника. Тут же падает бурой занавесью, но пары секунд хватает для отступления.
Я ложусь на землю, прикрываюсь чужим щитом. Кажется, таххарийским.
— Назад! — консул орёт, как сумасшедший. — Назад, назад!
Блайт хрипит, как загнанный конь, но отсюда не понять, ранен ли он. Рука с клинком то и дело взмывает в воздух, пронзает тела варваров, что бесконечным потоком пытаются подобраться к нему сквозь поваленные деревья, перерытую выжженную землю и трупы. Вокруг консула их уже горы, настоящее царство Толмунда.
Кирмос почти не глядя кидает кинжал во врага и улыбается точному попаданию. Как от наслаждения. Он всё ещё в битве.
— Ваша милос… — пытаюсь крикнуть я, но голоса нет, поэтому тихо сиплю: — Нужно уходить.
Он не слышит. Ему некогда. Вот косматый воин свалился с размозжённым черепом. Ещё один упал с разрезанным горлом. Секунда — и кинжал из перевязи проткнул лучника, что подобрался слишком близко. Ещё мгновение — и огромный шар огня разбивает целый отряд варваров. Раскаленный воздух обжигает глаза, гортань, нос. Но он словно и не чувствует. Блайт не человек. Настоящий смертоносный вихрь посреди человеческого моря. Видят боги, он совершенно безумен. Таххарийцы уже опасаются подходить к консулу и неспроста: в своей буйной ярости он кажется бессмертным.
Это вселяет победную уверенность. Консул лин де Блайт жив, а значит, битва не проиграна. Он может выиграть её в одиночку.
— Вставай, щ-щенок! — рявкает Кирмос, вытаскивая из-под тяжёлого ствола какого-то парнишку. — Пошёл, ну!
Парень поднимается, подгоняемый ужасом, но тут же падает. Я сразу определяю: псёнок. Так мы называли тех, кто только прибыл в Пенту на обучение.
Что с псёнком стало, не знаю, потому что вдруг понимаю: в одиночку ни одна битва не выигрывается. Теперь Кирмос почти один, а значит, идеальная мишень. Три стрелы мелькают в воздухе и вгрызаются в тело Блайта, отбрасывая
Он качается, ещё и ещё, взывает к Толмунду, но тот ему не отвечает. Паршиво. Пекло и бездна, он погибнет!
Откидываю щит и ломлюсь сквозь гарь и битву к лучнику. Я знаю, откуда стреляли. Видел. Но вычислить стрелка не удаётся и я просто двигаюсь в том направлении, натянув маску стязателя на нос. На ходу поливаю её водой из фляги, чтобы не задохнуться в дыму.
Десять шагов, двадцать. Ноги слушаются плохо, но я надеюсь найти жертву и воззвать к Толмунду. Поднимаю за волосы какого-то таххарийца, но он мёртв. Не подходит. Следующий — тоже. Рычу. Мимо проносится стрела.
— Арган, нет! — кричит Блайт мне вслед. — Твою мать, Грэхам, вернись!
По звону клинков понимаю, что ему пришли на помощь солдаты. Но, если я сейчас развернусь, меня расстреляют в спину. Нужно идти вперёд. Во имя Квертинда! Во имя Кирмоса лин де Блайта!
Уворачиваюсь от прицельно летящих жал и вижу его — стрелка. Лезвие обрушивается на лучника в тот миг, когда он только успевает сообразить, что его цель — вот она, рядом. Варвар падает, и сзади снова звучит приказ Блайта об отступлении. Но реагировать на него некогда: налетает что-то чёрное, быстрое, почти молниеносное.
Я не сразу разбираю в ворохе мерцающих костяных застёжек лицо женщины. Таххарийка, кудрявая, буйная, как дикая кобылица, нападает отчаянно, не боясь напороться на саблю. Я теряюсь: никогда не видел такой дерзости.
— Слева! — врывается в мой бой голос Кирмоса. — Там ещё трое.
В тело вонзаются хопеши, один за одним, пуская по коже горячие ручейки крови. Делаю вздох, и из груди вырывается хрип. Едкий дым разъедает лёгкие. В плече торчит тонкий кинжал. Когда я успел его словить? Не знаю. Вынимать нельзя — истеку кровью. Оставлю до палатки целителей.
Я больше не чувствую ног. Только боль.
Боль в спине, боль в плече, боль в колене.
Вдох — судорога — боль.
Боль.
Нужна жертва Толмунду.
Дрожащими пальцами достаю последний тиаль и делаю глоток трупной крови, надеясь восстановить хоть часть здоровья.
— Хорджа трес! Тха! — ревёт таххарийка и обнажает чёрные зубы, тщательно выговаривая слова: — Кве-рти-нда упырь! Умри за нашего хьёль-амира!
Ей вторят десятки мужских голосов. Не удержавшись, я падаю на колени. Прямо на бордовый стяг, уже втоптанный в грязь. Рядом лежит знаменщик. Его остекленевшие глаза смотрят в небо.
Сталь очерчивает широкую дугу, и крыло хопеша касается моей шеи. Ещё миг — и боль уступает место пространственной темноте. Я моргнула и обнаружила перед глазами высокую люстру кабинета Великого Консула. Слёзы хлынули водопадом по щекам, тело затрясло крупной дрожью.