Наследие Иверийской династии
Шрифт:
— Не подходите, — в панике я выставила перед собой обломок кисти, как оружие.
Какая жалкая попытка защититься!
Но она была гораздо более честной, чем все усилия изобразить из себя светскую леди и дальше делать вид, что ничего не происходит.
Кого я пытаюсь обмануть, подражая благородной деве?! Саму себя? Мне тут не место. Нужно было сбежать, пока была возможность. Даже разгар войны казался привлекательнее этой самой оранжереи. На войне я могла хотя бы принести пользу… Всё ещё боевой маг и неплохой стрелок. Да сейчас я просто мечтала оказаться на поле боя! Там, где настоящие солдаты пытались выиграть настоящую войну, пока благородные девы вели незримые битвы
— Всё ещё обезьяна с палкой? — насмешливо спросила Првленская. — Мне казалось, что ты делаешь успехи, — она обвела девушек взглядом и пару раз хлопнула в ладони. — Благородные леди, на сегодня занятие окончено. Риона, передай магистру Малести, что через четверть часа мелироанские девы спустятся в целительскую для урока магии Девейны, — она отмахнулась от влетевшей в окно пчелы. — А леди Горст пойдёт со мной для откровенной беседы.
Женщина вцепилась в меня взглядом и кивнула за спину, развернулась и уверенно пошла к выходу. У самых дверей она задержалась и отдала короткий приказ двум стязателям, отчего те недоумённо переглянулись. Возможно, бойцы бы даже возразили, но Лаптолина была верна себе: она не стала дожидаться их ответа, а уверенным шагом ступила на лестницу. Пчела полетела следом, привлечённая яркой астрой в высокой причёске госпожи Првленской.
Я протестующе тряхнула волосами. Подразумевалось, что мне нужно повторить путь пчелы.
— Удачи, — шепнула Приин.
— Всё будет хорошо, — подбодрила Финетта.
— Помни о сдержанности, — посоветовала Хломана.
Тёплые руки накрыли мои неожиданно ледяные пальцы и забрали обломок кисти.
— Идите же, леди Горст, — шепнула Эсли. — Госпожа Првленская желает вам только добра. Она ведь тоже благородная дева и часть сестринства.
Может, сбежать прямо сейчас? Броситься вниз, пересечь голубую гостиную, плюнув в опостылевший фикус. Найти ментора, схватить его за руки, прижаться щекой к груди и рассказать всё честно, как на духу… Я ведь делала так много раз. Отправиться с ним в пекло битвы, чтобы сражаться плечом к плечу, как я когда-то мечтала…
Я потёрла паука. Вспомнились предупреждения Жорхе о том, что лучшее, что я могу сделать для ментора сейчас — не доставлять ему новых проблем. Как бы мне не хотелось думать иначе, он был прав.
Ноги сами собой понесли меня вслед за Лаптолиной. Тело превратилось в вату, будто Првленская воспользовалась кровавой магией. От слабости меня мутило и шатало из стороны в сторону, но я шла, наблюдая, как концы шёлкового пояса Лаптолины качаются в такт её шагов. Мой личный палач и мучитель оказался не могущественным убийцей. Он носил цветы в причёске, крохотные кулоны на тонких цепочках и утягивал талию до размера двух апельсинов. Вот так сорокина дочь Юна Горст, непокорная ни Чёрному Консулу, ни господину Демиургу, позорно подчинилась женщине из южной провинции.
Голубые коридоры и два лестничных пролёта вывели нас к высоким дверям. В памяти всплыл аккуратный ковёр и фрески возле кабинета Надалии Аддисад, аскетичная обстановка её обители, бойкий нрав и лазурная мантия, но с Лаптолиной Првленской всё было иначе.
Кабинет хозяйки Мелироанской академии благородных дев походил на полукруглый музейный зал. Всё здесь кричало о роскоши и дороговизне. Настолько, что я поражённо открыла рот, застыв в дверях, и завертела головой.
Высокие окна не имели рам, а чередовались только облепленными мелкой мозаикой колоннами. За стёклами буйной осенней пестротой цвёл сад и клонились к земле ветки апельсинов.
Прямо у входа вычурные кресла и диванчик окружили перламутровый столик. На кружевных салфетках гостеприимно блестел начищенными
— Проходи, — кинула она через плечо и подошла к окну, чтобы полюбоваться садом. Или собраться с мыслями.
Мне тоже не помешало бы собраться с мыслями. Я потёрла виски и решила, что не отступлю. Необходимо было во что бы то ни стало добиться встречи с ментором. Чтобы придать самой себе уверенности, я твёрдым шагом прошлась по кабинету, но задела подолом столик, и тот едва не рухнул на пол. Устоял.
Лаптолина Првленская, казалось, не заметила моей неловкости. Она притихла, уставившись за окно.
В голове роем ос жужжали обвинения, претензии, возмущения и требования. Я пыталась их уместить в рамки просьб и деликатности, но выходило весьма не убедительно. Поэтому я здраво рассудила, что первое слово лучше предоставить хозяйке кабинета. Только вот она не торопилась с разговорами.
Тикали часы, звучала далёкая музыка, смеялись служанки в саду, но Лаптолина молчала и не двигалась.
От нетерпения и скуки я в сотый раз потёрла паука и снова принялась рассматривать кабинет-музей.
И зачем здесь только столько этих столов? Их тут было едва ли меньше, чем во всем остальном замке: тот самый перламутровый чайный; маленькие столбики у окон, служащие подставками для сложных цветочных букетов; приставные декоративные тумбы под портретами Иверийцев и незнакомых мне людей; низкие и высокие подставки под часы, веера и шляпки.
Но главным был, конечно же, письменный стол. Массивную, идеально круглую столешницу держали на хоботах четыре слона. Но удивляли даже не эти мраморные гиганты, а то, что было под ними: вместо ковра под столом расстилалось стекло, скрывая огромную голубую черепаху, утопленную в полу. Поэтому я не сразу её заметила. Каменная морская статуя была хозяйкой аквариума с цветными рыбками, и я не представляла, как Лаптолина может сидеть там без страха провалиться под воду. Я вытянула шею, чтобы заглянуть вниз, разглядеть тусклый панцирь, мощную шею и глаза-сапфиры среди водорослей и рыбных стаек. Они почти не сверкали на солнце: туда лучи не добирались, отражаясь лишь от поверхности стекла, поэтому черепаха под ногами слонов смотрелась таинственно и немного жутковато. Как существо из другого, мистического мира.
Возможно, в этой тишине, как и в письменном столе Лаптолины, была какая-то скрытая суть, но я так и не смогла её уяснить. Зато смогла подобрать нужные слова. Не слишком приятные, но вполне обоснованные.
Когда я уже почти набралась решимости и начала говорить, Првленская наконец сама прервала своё затянувшееся молчание.
— Я вижу, что мои уроки даются тебе тяжело, — задумчиво начала она. Казалось, она разговаривает с клумбой поздних роз, цветущих прямо под окном. — Отсутствие воспитания, низкое происхождение, скудный опыт светской жизни и недостаток женских амбиций мешают тебе осознать своё положение. Но я попробую объяснить, — она вздохнула и всё-таки обернулась, чтобы взглянуть мне в глаза. — Ты сможешь сделать шаг вперёд и подняться. Ты живёшь в лучшем замке южного удела, твой ментор — самый влиятельный человек Квертинда, ты ни в чём не нуждаешься. От тебя требуется лишь одно — сделать над собой крохотное усилие и перешагнуть эгоизм. Прилежно учись, присматривай за сиротками, наблюдай за другими девушками. Набирайся опыта!