Наследие Мортены

Борзых М.

– Кар, отвезёшь девушку в больницу, у неё выдались весьма травматичные дни.

Кар не ответил, только вопросительно повёл бровью в мою сторону. И через пару секунд кивнул себе, вроде как приняв некое решение. Меня подхватили на руки, как будто я вообще ничего не вешу, и бодрым шагом понесли на выход, для прохождения через рамку, видимо. Лежать было бы удобно, если бы адски не болели спина и шея, поэтому понимая, что идти мне будет менее больно, чем притворяться кисейной барышней, честно попросила:

– Поставьте меня, пожалуйста,

на пол, мне, конечно, очень приятно, нечасто носят на руках мужчины, но спина болит просто адски. Лучше уж я поковыляю самостоятельно. Да и одежду вам всю кровью испорчу.

Кар хмыкнул и поставил меня на пол, правда, предложил руку для опоры, куда я и сгрузила свою побитую технику, пока забирали из гардероба мою верхнюю одежду и рюкзак. Пройдя со своим скарбом сквозь рамку, мы пошли на выход. Кар галантно открыл заднюю дверцу внедорожника, чтобы я села. А я замешкалась, в темноте не видна была обивка салона.

– Простите, я могу вам обивку салона испортить кровью. Может, есть что застелить?

– Он кожаный, не испачкаете, не беспокойтесь.

Я села на место за водителем, хотелось откинуться на спину, но, судя по ощущениям, там не было живого места.

Взявшись покрепче за спинку кресла, рассматривала своего невольного провожатого. Высокий, с пепельными волосами, широкой нижней челюстью, чем-то напомнил мне актёра из девяностых Дольфа Лундгрена. Машину вёл уверенно, спокойно. Видно, что очень старался объехать ямы, чтобы меня не сильно трясло сзади.

У меня в голове была тьма вопросов, но я не знала, уместно ли их задавать. Поэтому просто вздохнула и, молча, уставилась в окно машины. Я чувствовала, что взгляд Кара иногда перемещался с дороги на меня через зеркало заднего вида. Видно, что я его заинтересовала, но вот в каком плане: женском или профессиональном оставалось загадкой. Через пять минут мы подъехали к приёмному покою больницы. Дверь всё так же успели открыть и даже руку подали.

– Евгения, поправляйтесь. И завтра мы вас навестим, чтобы опросить, вдруг вы что-то вспомните необычное.

– Приходите на работу, всё, что вспомню, расскажу. Правда, вряд ли это вам чем-то поможет, но чем чёрт не шутит.

Внедорожник круто рванул с места и исчез буквально моментально. Представляю, каких усилий ему стоило так медленно ползти по нашим дорогам.

В приёмном покое я ожидала увидеть хаос, ведь пострадавших должно было быть больше, но меня ждали полупустой холл и скучающая дама в регистратуре попивающая чаёк.

Я тихо кашлянула и попросила вызвать хирурга, и только тут меня заметили. Чай красиво запузырился у неё на губах, а дальше раздался визг:

– Валя, Потапыча сюда быстро!

Такой крик, мне кажется, Потапыч услышал бы в любом уголке нашей старой пятиэтажной центральной районной больницы. Первый раз вижу такую оперативную реакцию, неужели видок такой паршивый. И ни одного же зеркала поблизости.

Потапыч, он же Михаил Потапович Ольшанецкий, появился быстро. Очень мне

повезло, что я попала в его смену. Помнится, когда вручали ему звание почётного гражданина города за выдающиеся успехи в медицине, так люди в зале устроили ему овации. Все его любили и уважали, он ставил на ноги даже самых безнадёжных, старая советская школа. Такие не сдаются. Ну и как вишенка на торте, мы с ним уже успели познакомиться за год моей работы.

– О, корреспондентка, привет! Где тебя так угораздило?

– Так на открытии выставки якутской. Я думала, у вас тут аншлаг после того, что случилось.

– Так у нас и был, правда, всё больше с синяками да ссадинами, оно ведь как, как крыша рухнула, все на выход ломанулись, вот в давке и помяло людей. Правда, охрана там проворная оказалась, быстро людей вывели да отсортировали, кого быстрее на осмотр, кого в очередь. Так мы аккурат перед тобой и разобрались со всеми. Я думал уже всё, только чай успел налить, а тут Михална орёт дурниной. А тебя-то как так угораздило?

Я крепко призадумалась, то есть выходит, что для всех официальная версия – рухнувшая крыша в старом здании, отсюда дым, пыль и прочее. Значит, надо помалкивать про реальные события. Но в том, что крыша явно не причём, я была уверена абсолютно.

– Так я же везучая, Михаил Потапович, то вот собачку к лицу приманила, теперь вот крышу на свою голову, – и засмеялась, правда, звук вышел каркающий и перешёл в кашель от боли.

– Я под алтарём спряталась, он же вон какая махина, думала переждать, пока толпа выбежит, и следом выйду, а он не выдержал, видно, на него какая-то балка упала, вот и раскололся, а там же сверху ещё и экспонат под стеклом был, вот и результат.

– Понятно всё с тобой, приключения к тебе так и липнут, хоть в церковь, что ли, сходи. Я, конечно, человек не особо верующий, но мне из твоего тела пазл собирать каждый год уж порядком не нравится традиция. Давай-ка ложись на кушетку, на живот, будем с тебя одежду срезать, свитер точно не спасёшь, весь в крови, да и не хочу стеклянные осколки ворошить, вреда меньше будет.

А дальше я три часа лежала, пока терпеливо сантиметр за сантиметром осматривали спину на предмет картечи из камня и стекла, то ещё удовольствие. Под конец третьего часа я уже настолько свыклась с болью, что могла выделить минимум с десяток разных ощущений.

– Ох, Женёк, теперь ты стала счастливым обладателем двадцати одного куска бронированного стекла и ещё тринадцати осколков камня. Могу оставить на память. Ну и по мелочи, гематомы, ссадины и трещины в двух рёбрах.

– А с шеей что? – папа учил в первую очередь уточнять по жизненно важным органам.

– Да там всё нормально, порез неглубокий, заклеил пластырем. Внимательный уход и не лезть грязными руками. А ты когда успела сделать татуировку на половину спины? Я не думал, что ты из этих? Я потому так долго и провозился, пытался рисунок не испортить. Красивый чертяка!