Наследие Санторо
Шрифт:
— Ты пиздишь.
— Нет, это правда, — отрезал напротив сидящий Скуало, поправляющий тлеющие ветки. Огонь мерцал в его глазах-льдинках, зрачки настолько сузились, что казалось, они превратились в неплавящийся лед. — Вария забрала Бела к себе, услышав этот случай. Бела практически воспитал я.
— А-а-а, — будто открыв нечто фантастичное, протянула Лина. — Так вот почему он такой, ваших рук дело. — И указала большим пальцем в сторону обернувшегося Бельфегора.
Скуало побагровел, сжав хрустнувшую ветку, и швырнул
— Что значит «моих рук дело»?
— Я пошутила, — и подняла руки в знак капитуляции.
Тяжело вздохнув, Скуало обуздал вспыхнувший гнев и, размяв суставы шеи, ленивым, безучастным голосом поведал свою историю:
— Я убил впервые в двенадцать лет, в бою во время фехтования. А после этого так и не смог остановиться. Я будто забирал не только стиль чужого боя, но и жизненную энергию поверженного противника и больше не смог остановиться, поняв, что это моя стихия.
— Вас не мучает совесть? Ведь можно сказать, что это убийство во имя собственного эго.
— Врой, — осклабился мечник, расслабленно пристроив руки на колени. — Ты уверена, что хочешь поговорить о совести?
Аделина с вызовом сощурила глаза, но решила проигнорировать подобный намек, и перевела внимание на Луссурию, что с невинной улыбкой и флиртующими нотками, объявил не менее шокирующую вещь:
— Не помню точно сколько мне было, лет пятнадцать, я избил до смерти одного парня, который отказал мне, да ещё и посмеялся над моей ориентацией.
— А я убил в двадцать по приказу босса, — гордо заявил Леви, кичливо вздёрнув подбородок.
— О, синьор Леви, так вы позже всех лишились моральной девственности, — подтрунила Санторо, пристроив подбородок на скрещённых пальцах.
Хранитель Грозы смущённо покраснел под взорвавшийся хохот коллег.
— Мармон, а ты? — Лина перекинула ногу через полено, обернувшись назад, где рыскал иллюзионист, нехотя возвращающийся к группе рассказчиков. — Кстати, ты ведь бывший аркобалено? Я от отца слышала, что проклятие аркобалено было наложено еще в первой половине ХХ века, но всегда считала это байками.
Санторо уже думала, что в своём духе Мармон потребует с неё денег за ответ, но тот на удивление лаконично ответил:
— Да, это так.
— Ого, так ты здесь самый старший из нас. — Лина щёлкнула пальцами и заговорщически толкнула Бела локтем в бок. — Уступите место пенсионеру!
Плечи Аспера резко подались вверх под новую прокатившуюся волну смеха, пухлые губы иллюзиониста гневно сжались в полоску, он вскинул руку, по которой сползла материализовавшаяся из синего дыма змея, разинувшая пасть и одним рывком достигшая шеи Аделины, сжав её тугим лассо.
— Знай своё место, Санторо! — свирепо прошипел Мармон, и змея сильнее сжала горло девушки.
Лина дотронулась до холодной кожи змеи, попытавшись сглотнуть, но кольцо захвата сдавило сильнее, заставляя прохрипеть. Мармон,
Аделина жадно глотнула кислорода, голова на мгновение закружилась, но превозмогая недуг, она всё в той же ироничной форме попыталась умаслить иллюзиониста:
— Ладно-ладно, я уверена, твой внутренний возраст полностью соответствует твоему ломающемуся пятнадцатилетнему голосу.
— Ха! — Мармон на провокацию больше не повёлся, но тут же пустился в непривычные для него откровения: — Это моя не финальная форма. Тело всё ещё растёт после снятия проклятия. Мне было восемнадцать, когда нас прокляли. Но благодаря изобретению Верде бывшие аркобалено смогли ускорить процесс роста, в последующие месяцы я уже полностью восстановлюсь. Даже Реборн, и тот ещё не полностью восстановился. Как только мы придём к своей отправной точке, начнём стареть как и все нормальные люди. — Мармон устроился на соседнее полено. И судя по чуть наклонённой голове, он смотрел на языки пламени. Только сейчас Аделина задумалась, что накидка на голове — иллюзия, скрывающая лицо, поэтому иллюзионист всё прекрасно видит. — А убил я первый раз в шестнадцать лет по заказу, но кто это, уже и не помню.
Оставался последний. Аделина взглянула на босса, успешно игнорирующего ночные посиделки за костром. В бурном одиночестве он восседал с верной бутылкой виски, закинув ноги на пенёк.
— А вы, синьор Занзас? — Но в ответ ожидаемая тишина. — Занзас-сама? — Лина припомнила, что Вария любит пользоваться японскими суффиксами, и понадеялась, что, может, так её удостоят хоть каким-то вниманием. — Ясно-ясно. Я не достойна божьего внимания. — И сокрушительно пожала плечами.
— Хах, — усмехнулся Скуало. — Босс уже наверняка и не помнит, кто был этот мусор.
— А я вот тоже, как и Мармон, убила в шестнадцать, в первый и, надеюсь, в последний раз, — вытаращив глаза, заявила Санторо таким голосом, словно объявила о значимой покупке в её жизни.
Варийцы заговорщически переглянулись, словно перекинувшись парой слов телепатическим способом. После чего Скуало, скривив улыбку, фыркнул:
— Врой, харе пиздеть. Тебя едва не вывернуло при виде вскрытого трупа, кишка тонка для убийства.
— Но это правда! Клянусь!
— Слишком часто ты повторяешь это слово. Тот, кто говорит правду, не нуждается в дополнительных клятвах.
Оскорблённая подобным обвинением, Санторо уже приготовилась отстаивать свою честь, но её оборвал голос Занзаса, так неожиданно подключившийся к диалогу:
— Ну и кого ты убила?
Это было сказано так, словно он единственный верил в её откровение. От подобного поворота, Санторо потеряла дар речи, безмолвно приоткрыв уста, но ответить не успела из-за взволнованного возгласа Хранителя Солнца.
— Либо у меня от холода начались галлюцинации, либо это серебряная тропа из послания.