Наследие Силы: 1. Предательство
Шрифт:
– Я по-прежнему его ненавижу.
– Я тоже, – энергично закивал Зуэб, отчего мясистые складки его лица заколыхались.
– Всё равно что летать на грузовом спидере. Довелось мне и это попробовать.
– На Кореллии?
Сайэл кивнула.
– Была одна работа. Я хотела накопить кредитов на обучение.
– Твой отец – известный генерал в отставке, а ты копила на обучение?
– Не совсем так. На каждый кредит, положенный мною в целевой фонд, он добавлял четыре своих. Но первый я должна была заработать сама. Это по-антиллесовски: мы лёгких путей не ищем, – выйдя наперерез
– За что?
– За то, что не драматизируешь моё кореллианское происхождение. Или моё происхождение из семьи известного генерала.
Зуэб только отмахнулся.
– Я сужу с долгосрочной перспективы. Это не ты кореллианка – дочь известного генерала. Это он – отец знаменитого пилота-испытателя нашего Твика. Надо только дождаться.
Сайэл усмехнулась.
– Нравится мне твоё отношение.
Пилот-испытатель. Отец тоже занимался чем-то подобным на протяжении многих лет, но вряд ли ему попадались корабли, похожие на "Алефы". По сравнению с крестокрылами, столь любимыми отцом, "Алефы" были просто летающими танками. Бронированные двухместные машины с надстроенными генераторами, "Алефы" были сконструированы более десяти лет назад, на исходе войны с юужан-вонгами, один-в-один с юужан-вонгскими кораллами-прыгунами – тяжёлыми одноместными кораблями, защищёнными толстым панцирем и подвижными сингулярностями, которые возникали перед импульсами лазеров и ракетами и полностью поглощали их.
"Алефы" столь запредельной защитой оснащены не были. Они довольствовались толстой бронёй и щитами, развёртываемыми теми самыми надстроенными генераторами. Бортовое вооружение было представлено двумя счетверёнными лазерными пушками, расположенными симметрично по разные стороны округлой кабины, причём спаренная стрельба могла быть отключена, создавая непредсказуемый разлёт импульсов – как способ обхода пустот кораллов-прыгунов. Также на фюзеляже имелись пусковые трубчатые направляющие, по одной для ударных ракет и для протонных торпед. В общем и целом, "Алефы" отличались ударной тяжестью – "тяжёлый" было самым ходовым словом для обозначения большинства функций корабля.
Но – и тут Сайэл содрогнулась – надо же было придать кораблю донельзя нелепый облик. С этой круглой кабиной, напоминающей увеличенную кабину СИД-истребителя, с круглыми транспаристальными иллюминаторами, расположенными перед пилотом и стрелком, с двумя вытянутыми гондолами реактивных двигателей, сужавшимися к концам; и с этими своими пушками по бокам, "Алеф" больше всего походил на гигантскую голову тви'лекка, вытянувшего назад лекку и нацепившего громоздкие наушники. Неудивительно, что испытатели "Алефов", да и все прочие, кто видел эти корабли, обзывали их "Твиками".
Тем не менее, пилотировать такой корабль было всё-таки лучше, чем мусоровозы, спасательные шаттлы или буксиры.
Пилот-испытатель. Сайэл призадумалась. Как бы сильно она ни невзлюбила Твика за эти несколько дней, одно было ясно – не показать корабль с лучшей стороны экспертам из Галактического Альянса просто нечестно по отношению к истребителям такого класса. Кроме того, это нечестно
Она переключила коммуникатор на передачу:
– Серый-один, это Четвёртый. Приём.
– Слушаю тебя, Четвёртый. Приём.
– Ничего страшного, если перед возвращением на "Ныряльщик" я окунусь в атмосферу Тралуса? Хочу погонять эту машинку на разных режимах. Скорость в атмосфере, термоустойчивость, фигуры пилотажа. Приём.
– Очень инициативно, Четвёртый. Разрешение дано. Приём.
– Спасибо, я отключаюсь, – Сайэл перевела коммуникатор в прежний режим.
Зуэб бросил на неё тоскливый взгляд:
– Хочешь довести меня до головокружения своим полетом, да?
Сайэл сочувственно закивала:
– Нет, только до рвоты.
– Договорились.
***
Город Лоррд, планета Лоррд Бен вернулся в кабинет доктора Ротам как раз к тому моменту, когда пожилая преподавательница начала излагать предварительный результат своих исследований. Входя, он увидел, что описываемая связка лежит на большом столе, а над ним висит голографическая копия с ярлычком на каждой кисточке.
Ротам вещала: -…Сверху вниз, и, судя по структуре, именно в таком порядке они читаются. Привет, Бен.
– Привет, – Бен сделал несколько шагов и стал за стулом Джейсена. Тот разглядывал голограмму.
– Итак, – продолжала Ротам. – Первый сверху – из Фиррера, погибшего мира, чьё население рассеялось по другим мирам; техника плетения применялась для записи имён, а в некоторых отсталых культурах – для оказания магического влияния на них. Сообщение гласит: "Он изменит свою сущность" или "Он изменит своё имя", в данном контексте оба изречения идентичны.
Тот, что за ним, я уже вам переводила, принадлежит народу бит из расы эйлагар: "Он уничтожит тех, кто попирает справедливость".
– С ало-чёрным было легко, поскольку это вторая по счёту тактильная письменность, что я изучила в своей жизни – техника, изобретённая узниками Кесселя. "Он изберёт судьбу, предназначенную слабым".
Хоть Джейсен и не пошевелился, Бен всё же почувствовал вспышку эмоций брата. Нилани, должно быть, тоже почувствовала; она бросила на Джейсена удивлённый взгляд, но тот не обернулся, обратив всё своё внимание на доктора Ротам. Сама учёная дама, похоже, ничего не заметила.
– Смысл следующего, ядовитых жёлтых и зелёных тонов, мне не удаётся уловить. За ним идёт ещё один головоломный фрагмент. Красные, жёлтые и светло-зелёные узлы представляют собой цветочную композицию старого альдераанского языка цветов – представьте, что это букет в вазе, где красные и жёлтые точки являются цветами, а зелёные – стеблями, и вы пойметё. Это переводится как "Он сам укажет, как его любить". Вообще-то, "я", а не "он", но я взяла на себя смелость предположить, что тут, как и везде, следует говорить в третьем лице.