Наследие Вермахта

Архипов Алексей Сергеевич

Кохэгу Такаги на этих словах встал со своего места и с вежливой улыбкой на лице, прощаясь, протянул Гансу руку в знак благодарности за визит. Поднявшись из кресла, Ганс пожал её, после чего вышел за дверь. Эта встреча на самом деле имела очень серьёзную подоплёку, о которой могли догадываться только инженеры с хорошим знанием общей ситуации вокруг того, за чем так долго вели охоту разные стороны одного старого конфликта, разгоревшегося вокруг так называемой «базы 211», само существование которой периодически стояло у некоторых под серьёзным вопросом. В любом случае расчётливость Ганса сразу же выполнила свои прогрессии, как механическая счётная машинка с множеством цифровых табло и тугих кнопок с рычагами сброса и множителя. Он понял, что всё нужно рассказать Йозефу, чтобы продублировать информацию, которую в самом критическом случае должен будет передать он. Поэтому Ганс сразу отправился

к нему в номер, тем более что произошедший разговор имел несколько провокационный характер, если смотреть на него было исключительно под углом секретной миссии, о которой никто не должен был знать вообще.

— Послушай, нам надо поговорить, — сказал он, после того, как зашёл к нему в номер и по-свойски вальяжно расположился на диване, пока Йозеф прибирал свои вещи в шкафу после принятия душа.

— Говори, я слушаю! — бодрым голосом ответил он.

— У нас возникает небольшая проблема. В принципе ничего страшного, но в то же время мы должны будем учитывать ещё один момент по ходу нашей миссии.

— Я смотрю, тебя совершенно не беспокоит секретность на этот раз, Ганс.

— Это не имеет значения, Йозеф, поверь, я бы никогда не стал делать ничего лишнего, как и не стал бы опрометчиво рисковать.

— Я не совсем тебя понимаю, но продолжим.

— Японцы всё знают, я только что разговаривал с одним из них, самым главным в Программе.

— Теперь я понял, почему ты не стесняешься болтать об этом в номере. Хорошо, что дальше?

— Они ни на чём не настаивают, но просят донести до нашего руководства их пожелания в участии.

— Они хотят, чтобы мы по возвращению рассказали своим о том, как они пытались здесь шантажировать нас перед американцами нашпионеной информацией и основной их целью является участие в этих разработках?! — моментально перешёл к тактике контраргументации Йозеф, чтобы подвергнуть сомнению слишком простой взгляд Ганса на этот вопрос, возможно ошибочно принятый им в данной ситуации.

— Не надо нагнетать, Йозеф! Пусть нагнетают те, в чьи задачи и обязанности это входит! Наша же с тобой задача просто передать их пожелания. Они — деловые люди, Йозеф. Они — профессионалы! Знаешь, что я узнал взамен?

— Очень интересно, Ганс, говори!

— Половина персонала на станции — роботы, Йозеф.

— Роботы?!

— Да, представляешь?! Нас обслуживают химические куклы, и я бы с удовольствием оторвал голову одной из них просто посмотреть, как это будет выглядеть! Ха-Ха-Ха-Ха!

— Да, это действительно смешно!

— Послушай, а среди них есть женщины?! Ха-Ха-Ха-Ха!

— Ха-Ха-Ха-Ха!

На некоторое время комната разразилась обоюдным откровенным смехом двух взрослых здоровых мужиков.

— Какой ты, однако, Йозеф, не терпеливый! Ха-Ха-Ха-Ха! Только представь себе такой скандал в завтрашней спортивной прессе: «Двое немцев совратили японскую девушку — андроида, а другому роботу оторвали башку!» Ха-Ха-Ха-Ха!

— Хорошо, давай вернёмся к сути нашего разговора, пока я не придумал чего-нибудь ещё более весёлого!

— Да, конечно, Ганс! Я слушаю тебя, продолжай!

— Ты понимаешь, Йозеф, что мы отправляемся на задание с неизвестным исходом, поэтому любой из нас, так или иначе, должен максимально выполнить все сопутствующие формальности, не исключая мелочей, которые могут повлечь в будущем катастрофические последствия.

— Конечно, Ганс, я только никак не могу понять, в чём же заключается та суть, о которой говорят японцы? Как мне потом объясняться перед людьми в том, чего я не понимаю? В чём именно они так жаждут принять своё участие?

— О, Йозеф, это очень загадочная тайна, которую сегодня принято считать сказкой, но в то же время у этой сказки есть слишком серьёзные подоплёки и самое интересное заключается как раз в том, что завтра эта сказка вполне может стать реальностью. Ты что-нибудь слышал про общество «Врил»?

— Ну, это же смешно, Ганс! Какое общество «Врил»? О чём ты? Об этих детских картинках с НЛО? Ты что веришь в эту чушь о том, что группа шарлатанов сто лет назад наколдовала летательный аппарат и вот теперь его чертежи где-то там спрятаны в этом секретном бункере?

— Нет — нет, Йозеф, ты ошибаешься, потому что не правильно распределил в общей последовательности все связанные с этим вопросом факты и из-за этого не видишь общей картины в целом. Но я просвещу тебя, чтобы ты знал, за что мы отправимся рисковать жизнью через несколько дней. На самом деле общество «Врил» занималось глубокими постижениями так называемых информационных полей. Эти поля, по их мнению, являлись некоторой первоначальной основой бытия, в которой, например, не существует времени и по этой же причине в ней логически существуют все какие-либо

возможные формы конечных научно-технических концепций. Иначе говоря, в этих полях всегда и постоянно существовала информация об атоме, как о первоначальной элементарной частице, а также и обо всём, что можно было бы сотворить на основе этой элементарной частицы, используя бесконечное множество математических функций построения всевозможных форм процесса материализации, как бесконечного и глобального явления самой Вселенной в принципе. Но также существовал и принцип допустимого осознания этих информационных концепций, заключающийся в определённых границах, за которыми действующие медиумы не могли постигать конечные формы. Именно поэтому я сейчас и сказал об атоме, как об элементарной частице, потому что на тот момент люди не знали элементарных частиц меньше атома. Также они не могли постигать и информационные потоки сверх возможности своего интеллекта, присущего виду «Homo-Sapiens». Иначе говоря, медиумам открывались только те структуры и концепции, которые совпадали с уровнем форм допустимо возможных для их осознания или соответствующие научным знаниям того времени, которыми они обладали. Как именно они это делали, сейчас уже не имеет особого значения, но известно, что для этого они использовали очень серьёзные древние артефакты, и так получилось, что все результаты в последствии были скрыты, а свидетели смогли передать только общую информацию. Обобщающим итогом их труда стала научная абстракция о некой космической силе «Врил», на основе которой можно будет создавать сверх прогрессивные летательные аппараты, но так как научная база того времени ещё не находилась на такой высокой ступени развития, то до конца объяснить некоторые детали полученных данных было невозможно и это поставило итог их исследований под вопрос объективной вероятности. А когда уже спустя сто лет люди открыли для себя Бозон Хигса благодаря научным трудам Стивена Хокинга, и немецкие учёные подошли вплотную к свойствам элементарных субатомных частиц с помощью исследований и опытов в Адронном Коллайдере, то возникла совершенно иная проблема. Есть, скажем, элементарная единица, как базис, её свойства и принципы, по которым можно выстраивать прогрессивные позиции, но мы не знаем, что именно нужно выстраивать? Нам необходимо увидеть детали и формы, чтобы понять, что нужно конструировать с помощью имеющихся данных. Чтобы математически спроектировать такие формы нашим учёным понадобится ещё не одна сотня лет, а в нашем случае мы имеем уже выясненные наброски в виде форм, формул, чертежей и наглядных эскизов, и остаётся только совместить эти данные с двух сторон, чтобы получить ту самую «золотую середину». Вот именно эти данные в виде документов нас и будут интересовать, а также и тот самый бесценный артефакт, который использовался медиумами общества «Врил» для погружения в запредельные состояния и который сегодня принадлежит наследникам магистров Тевтонского Ордена. По одной из оперативных свидетельских линий это ничто иное, как Чаша Грааля, но документов, подтверждающих это, больше не существует, поэтому для формальных утверждений этого факта у высшего руководства нет юридических обоснований.

— И что ты хочешь сказать, что мы скоро будем конструировать летающие тарелки? — с совершенно другим, уже серьёзным и задумчивым видом спросил Йозеф у Ганса, после некоторой паузы.

— Не совсем так, как ты сейчас возможно это представил. У нас уже есть оперативный базис, теперь мы должны получить приблизительные схемы технологического проектирования и в конечном результате придти к управлению гравитационными полями. Мы должны победить гравитацию, Йозеф. Тебе это о чём-нибудь говорит? А как это будет выглядеть, в виде летающей тарелки или какого-нибудь «Сокола Тысячелетия» это уже не важно. Может быть, даже понадобиться прикрепить полученные двигатели к такой станции, как эта и она полетит подобно ракете в далёкие космические просторы для исследований и развития уже других планет, звёздных систем и глубокого космоса. Ты главное не забудь, что японцы очень просили иметь их в виду, и при этом, заметь, они предупредили нас об этом заранее, что как раз и говорит об их честных намерениях.

— Да… логическая цепочка замкнулась, — сделав паузу, сказал Йозеф, — если мы оба погибнем, то и разговаривать им с нашими учёными будет не о чем, поэтому и передавать сейчас эту информацию в центр нет никакого смысла.

— А ты думал, что мне будет лень лишний раз активировать режим «Филин» в своём сновигаторе? — устало усмехнулся Ганс.

Йозеф оставил этот риторический вопрос без ответа, и после некоторой паузы разочарованно добавил:

— Также как и бесполезно бегать здесь по углам под конкретным японским радиоакустическим прицелом. Представляешь, — им, наверное, сейчас смешно там.