Наследие. Трилогия

Джемисин Нора Кейта

*

Как и накануне, лорд Арамери выставил из зала всех своих царедворцев. Такие материи, как сделки с демонами или наказание заблудших чистокровных, они не для посторонних глаз…

Серимн стояла в окружении четверых стражников — Арамери и уроженцев Дальнего Севера, хотя никто из них ее не касался. Я не могла бы сказать, выглядела ли она сколько-нибудь потрепанной; я видела только силуэт, столь же прямой и горделивый, как и при других наших встречах. Ее руки были связаны впереди, и, кажется, это была единственная уступка ее положению пленницы. Кроме нее,

самого правителя, стражи и нас с Солнышком, в зале никого не было.

Они с лордом Арамери смотрели друг на друга молча и неподвижно. Ни дать ни взять утонченные мраморные изваяния Безжалостности и Непокорности.

Впрочем, игра в гляделки тянулась недолго. Она отвернулась от него — при всей своей слепоте я рассмотрела, с каким пренебрежением она это проделала, — и перевела взгляд на меня:

— Госпожа Орри… Приятно ли тебе стоять рядом с теми, кто дал твоему отцу умереть?

Некогда эти слова больно ранили бы меня, но с тех пор я многое успела понять.

— Ты не так поняла, госпожа Серимн. Мой отец погиб не из-за Ночного хозяина и не из-за Сумеречной госпожи. И богорожденные здесь ни при чем, равно как и те, кто их поддерживает. Он умер оттого, что был не похож на других. У обычных смертных непохожесть возбуждает злобу и страх… — Я вздохнула. — Признаю, дыма без огня не бывает. Но тому, кто заслуживает веры, следует верить.

Она покачала головой:

— Слишком уж ты доверяешь этим новым богам.

— Нет, — сказала я, начиная сердиться. Да какое сердиться, я пылала яростью! Будь у меня посох, наверняка дошло бы до беды. — Я верю в то, что боги — таковы, какие они есть, и еще в то, что смертные — это смертные. Смертные, госпожа Серимн, именно смертные забили моего отца камнями до смерти. Именно смертные связали меня, как овцу на бойне, и выпускали из жил кровь, чуть не доведя до гибели. Смертные и моего возлюбленного убили…

Я произнесла это, и у меня не перехватило горло, и голос не дрогнул — есть чем гордиться. Ярость несла меня на своих крыльях.

— Во имя бездны! Да если боги в самом деле решат стереть нас с лица земли, велика ли беда? Может, мы вполне заслужили уничтожения!

Тут я не удержалась и посмотрела на лорда Теврила.

Он заговорил скучающим голосом, не обратив особого внимания на мои слова:

— Серимн, хватит препираться с девочкой. Твое краснобайство сгодилось бы для ваших запутавшихся и растерянных неофитов, но все здесь присутствующие видят тебя насквозь.

Он сделал в ее сторону жест, этакий изящный взмах, обрисовавший всю ее сущность.

— Эру Шот, тебе позволительно не понимать: вся нынешняя заварушка — всего лишь семейная ссора, зашедшая слишком далеко.

Должно быть, я выглядела сбитой с толку.

— Семейная ссора?..

— Видишь ли, я всего лишь полукровка, — ответил он. — Самый первый, оказавшийся во главе семьи. И хотя меня поставила на эту должность сама Сумеречная госпожа, иные мои родственники, особенно чистокровные, продолжают сомневаться в моей дееспособности. У меня хватило глупости считать Серимн наименее опасной среди них. Я даже верил, что она могла оказаться полезной, ведь ее организация давала цель в жизни тем приверженцам Итемпасовой веры, кто в последнее время утратил духовные ориентиры.

Я не видела,

как он покосился на Солнышко, но угадала движение.

— Я не предполагал, что они могут натворить настоящих бед. Приношу за это свои извинения.

Я изумленно застыла. Я ничего не знала о повадках высокорожденных, не говоря уже об Арамери, но одно мне было известно точно: извиняться у них не в обычае. Они не делали этого никогда и ни под каким видом. Даже после уничтожения Земли Маро они предложили моему народу полуостров Нимаро в качестве «жеста человеколюбия» — но не как извинение.

Серимн тряхнула головой.

— Декарта назначил тебя, Теврил, наследником только по принуждению, — сказала она. — Полукровка или нет, в обычную пору ты бы справлялся неплохо. Но в нынешние темные времена нам необходим сильный глава семьи, непоколебимо приверженный старым ценностям, не склонный ни при каких обстоятельствах утрачивать преданность Отцу Небесному. А тебя ущербное происхождение не наделило должной гордостью.

Я почувствовала улыбку лорда Арамери. Еще бы мне было не ощутить ее, тонкую и опасную, как клинок! От нее в комнате сразу что-то изменилось, никто здесь больше не мог полагать себя в безопасности.

— Тебе есть еще что сказать? — спросил он. — Такого, что не зря потратило бы мое время?

— Нет, — ответила она. — Ничего, что тебе подобало бы услышать.

— Очень хорошо, — сказал лорд Арамери.

Щелкнул пальцами — и из-за занавеси позади трона возник слуга. Он припал на колени рядом с троном, держа что-то в руках; еле слышно звякнул металл. Теврил не взял принесенного, а я не могла разглядеть, что это такое. Я только заметила, как отшатнулась Серимн.

— Вот этот человек, — сказал лорд Арамери, указывая на Солнышко. — Серимн, ты оставила Небо до последней передачи власти. Ты знаешь, кто это такой?

Серимн покосилась на Солнышко и отвела глаза.

— Мы так и не сумели установить, что он такое, — сказала она. — Он является спутником и, возможно, любовником госпожи Орри. Он не представлял для нас ценности, разве что как заложник, чтобы она вела себя смирно.

— Посмотри на него внимательнее, кузина.

Она повиновалась, всем своим видом излучая пренебрежение.

— Я в самом деле должна что-то особенное увидеть?

Я взяла Солнышко за руку. Он не пошевелился. Похоже, происходившее было ему безразлично.

Лорд Арамери поднялся с трона и сошел по ступеням. Достигнув подножия, он резко повернулся к нам — так, что длинные волосы и плащ метнулись у него за спиной. А потом преклонил колено, явив учтивость, которой я бы никогда не заподозрила в столь могущественном человеке.

Стоя коленопреклоненным, он звенящим голосом произнес:

— Узри же нашего Отца Небесного, Серимн. Приветствуй Итемпаса, Дневного хозяина, Повелителя Порядка и Света!

Серимн непонимающе посмотрела на него. Потом — на Солнышко. В голосе Теврила не было ни намека на язвительную насмешку — лишь почтительное благоговение… Я, однако, вполне представляла себе, что видела Серимн, глядя на Солнышко. Нечеловеческую усталость в глазах, невероятное горе под покровом внешнего безразличия. На нем, как и на мне, была одежда с чужого плеча, и он никак не ответил на поклон и приветствие Теврила.