Наследие
Шрифт:
Отец делал сноски на полях, рассказывая о своём режиме тренировок. Официально он стал мастером в двадцать девять лет, но судя по режиму, фактически мог бы сдать экзамен года на четыре раньше. Но почему-то он это скрывал. Непосвящённому сложно было бы понять, что значит те или иные термины. Ни одной техники из первой стадии обучения он не расписал. Просто давали им названия. И что мне не понравилось, кто-то эти названия аккуратно обвёл и вывел к полям, проставив цифры и буквы другим почерком. За два часа я дошёл до середины тетрадки, где чужих пометок было существенно больше. А ещё я кое-что понял.
— Тая, —
— Да? — послышался её голос, затем она выглянула из спальни, успев переодеться в ночную рубашку.
— Скажи мне, откуда ты узнала о мерцающей защите?
— На курсах военной переподготовки. Я в полиции работала и сразу после сдачи экзамена на мастера нас отправили повышать квалификацию, — она подошла, села рядом. — В военную академию, где сейчас братья Орловы тренируются. Техника сложная и не все её могли освоить, но мы старались. Особенно те, кто в ближнем бою не сильны. Погасить часть удара, отдав энергию обратно атакующему, это огромное преимущество, когда враг до тебя доберётся.
— Это наша семейная техника. Оказывается, её мой дед придумал. А кто-то талантливый её умудрился скопировать и подстроить для классических мастеров. С изъяном, конечно, ты его на себе испытала. Если правильно технику исполнить, она вернёт почти всю силу удара обратно противнику. А вы её делите пополам, потому, что азы не понимаете. Из этой тетрадки технику почерпнули, — положил ладонь на обложку. — И не только её. Чему вас в академии ещё учили, что направлено на укрепление тела или ближний бой?
— Наша группа много занималась «режимом». Особая техника для разминки, позволяющая войти в режим почти моментально, но при этом с минимальным риском порвать связки и мышцы. Что ещё? — она задумалась. — Техника «всплеска» силы при ударе. Я тебя пару раз приложила той ночью. Хотела не со всей силы, чтобы не прибить с одного удара, но не получилось сдержаться.
— Если бы там был обычный мастер-недоучка кинетик, о котором ты думала, ты бы его убила, — хмыкнул я. — Знаю эту технику. Ещё не дочитал, но тоже думаю, что отсюда вытащили. Насчёт «разминки» не уверен, классические мастера тоже в «режим» умеют входить. Всё наследство, что отец нам оставлял, раздербанили и растащили по кусочкам. Недоучки, чёртовы!
— Не слышала, чтобы в России были мастера укрепления тела, — успокаивающе сказала она. — Так, пару полезных техник нашли и приспособили для себя. Не переживай, сам же говорил, что они все с изъяном.
— Почему тогда тетрадь хранил сам император? Почему к ней рвался Разумовский?
— Может, и не к ней, а к компромату, который вместе с тетрадью хранился. Не стоит выдавать желаемое за действительное. Ты лучше меня знаешь, что не существует техник, способных сделать сильным бездарность и поставить её на один уровень с великими мастерами. Для этого нужно долго и упорно тренироваться, развивать силу. А техник достаточно всего двух или трёх, чтобы побеждать. Вот я знаю три десятка кинетических техник, и что, в бою использую только две. Остальные бесполезны или настолько узко специализированы, что и за всю жизнь не выпадет возможность применить.
— Как эта тетрадь попала к императору? — не сдавался я.
— Ты же сам говорил, что его люди участвовали в разгроме Бельских. Может, прихватили как военный трофей и понравилась кому-то мерцающая защита.
Я задумался на минуту, переваривая услышанное. Но немного успокоился.
— Наверное, ты права.
— Что значит «наверное»? — она строго посмотрела на меня, как учитель на ученика. Затем улыбнулась. — Я с тобой мудростью делюсь, внимай. И не бойся, не появится из ниоткуда армия двадцатилетних мастеров. Ты такой один, уникальный. Саша ведь не стал мастером, а?
— Не стал, — согласился я. — Характер у него другой. Но ты меня успокоила, спасибо.
— Ты всё прочитал? Что-нибудь интересное кроме техник там есть? Мысли или переживания твоего отца? Я думаю, это было бы куда ценней.
— Нет, до половины добрался. Устал. Завтра в дороге почитаю.
— Тогда пойдём спать. Утро вечера мудренее. Или займёмся парной культивацией, — она рассмеялась. — А то я чувствую, что силу теряю.
Как следует подготовиться к поездке не получилось. Слишком мало времени. Я едва успел утром встретиться со своей группой, предупредить, что на несколько дней уеду. Затем нужно было идти в деканат и оформлять отпуск. Обошёлся бы без этого, но Тася настояла. Сказала, что порядок должен быть, иначе уважать перестанут. Затем мы пообедали, пригласив Алёну. Можно было оставить её и сестёр Юй в институте, но все трое смотрели на меня таким жалобным взглядом, что я сдался без споров и попыток убедить их, что это деловая поездка.
Мама приехала на автобусе к часу дня, прихватив с собой Джима. Встречая нас, расцеловала, обняла. Затем взяла Тасю под руку и увела в конец салона для приватной беседы. Я её такой довольной и счастливой видел всего пару раз. Вот и скажи, что мы на траурные мероприятия едем. Нас с такими лицами и близко не подпустят, подумают, что мы праздновать приехали, а не наоборот. Я дал им полчаса поговорить, потому пошёл мешать.
— Кузьма, — мама мне обрадовалась, потянула за руку, усаживая на диван между ней и Тасей. — Ну что, какие чувства испытывает молодой мужчина, узнав, что скоро станет папой?
— Радость, смятение, ужас и счастье, — быстро ответил я.
Она посмотрела на меня с улыбкой.
— Почти то же самое сказал Фёдор, когда я ему сообщила, что беременна тобой. Только, по-моему, он использовал пять слов. И вместо ужаса говорил что-то про бессонные ночи. Я за вас рада. Надеюсь, это будет мальчик. Первым всегда должен родиться наследник.
— А если девочка? — спросила Тая.
— Тоже неплохо, будет любимой дочкой. Кузя будет её баловать и караулить вечером, когда она с парнями решит прогуляться.