Наследие
Шрифт:
– Мисс Гамильтон, рад вас видеть, – теплая мужская рука легла на плечо Элисон, нарушая ее уединение. – Вижу, вы уже погрузились в нашу атмосферу.
– Просто не могла не бросить на нее взгляд, это что-то вроде ритуала посещения музея, – засмеялась Элисон. – Извините, если заставила себя ждать.
– Напротив, я рад видеть в вас такую любовь к искусству.
Мистер Блэкмунд галантно предложил ей руку, и, взяв его под локоть, Элисон послушно позволила себя увести от предметов искусства, которые так обожала, к представителям высшего общества, большинство из которых презирала. Едва войдя в зал, она тут же ощутила на себе оценивающие взгляды светских
Следующие пару часов она под неусыпным руководством мистера Блэкмунда переходила от одной группы людей к другой. Подразумевалось, что в этот вечер состоится первичная оценка экспонатов новой выставки, но стоило только Элисон обратить свое внимание на что-то родом из Ближнего Востока, как над ухом тотчас зазвучал легкомысленный щебет одной из дам, чья активность подпитывалась не столько интересом, сколько пузырьками шампанского, заметно убывающего в бокале.
– Мисс Гамильтон, вы просто обязаны раскрыть нам свой секрет, – ехидно произнесла дама, подошедшая к своему мужу, с которым Элисон разговаривала уже некоторое время. – Глядя на вас даже невозможно представить, что вам уже столько лет. Уж не ведьма ли вы?
– Вы рассекретили меня, – засмеялась Элисон, оставив без внимания явный намек на увядающую молодость, и мысленно добавила, – «Это ты старая ведьма, на которую даже муж смотреть не хочет».
Элисон улыбнулась, радуясь, что ее ежедневные занятия йогой и приверженность правильного питания приносят свои плоды. И косметолог конечно, встречи с которыми были так же регулярны как и совместные завтраки с дочерью.
– Плох тот искусствовед, который не заботиться о собственном теле. Очарование прячется в деталях. Как и дьявол, – задорно подмигнула Элисон собеседнику и добавила, переведя взгляд на его жену. – Прошу извинить, мне надо выйти.
Едва она успела перевести дух, растворившись в живительной тишине коридора, как за спиной раздались шаги.
– Уже уходите, мисс Гамильтон? Мы вас утомили? – участливо спросил подошедший к ней мистер Блэкмунд.
– Нет, что вы. Я просто ответила на звонок, – не моргнув глазом соврала Элисон.
Мужчина бросил на нее внимательный взгляд, заподозрив ложь, но тут же весело рассмеялся.
– Я вернулся в офис за договором. Буду признателен, если вы прочитаете, и подпишете его в ближайшие дни, - он протянул ей папку с документами и подмигнул. – А пока нам лучше переместиться в более приятное место. Это общество... слишком давит. Не желаете поужинать?
– С вами? – кокетливо хлопнула ресницами Элисон. – С удовольствием.
– Тогда подождите меня внизу. Я только попрощаюсь и догоню вас.
Элисон кивнула и направилась в гардеробную, покрепче прижимая папку с договором к груди.
Было что-то неправильное в осознании как легко она получила этот договор - бумаги судя по всему подготовили задолго до ее прихода, и посещение музея в этот вечер носило не более чем формальный характер. Возможно, это был шанс мистера Блэкмунда узнать ее поближе, даже завязать более тесные отношения. Подумав об этом, Элисон улыбнулась. Она была вовсе не против проснуться с ним утром, если это произойдет не в ее квартире, чистой
Предаваясь мечтам о страстных поцелуях и крепких объятьях, Элисон положила документы на стойку в гардеробе, надела свой жакет и, посмотревшись в зеркало, заметила, что один из кармашков отличается, выпирая чуть сильнее остальных. Нахмурившись, женщина попыталась его пригладить и услышала шуршание. Быстро запустив руку в карман, она вытащила сложенный лист бумаги, раскрыла его и приложила руку к губам, едва сдержав крик, разрывающий ее изнутри. Торопливо оглядевшись и удостоверившись, что никто не видел, как она читает записку, Элисон сунула ее в клатч и, стараясь не сорваться на бег, подошла к гардеробщице.
– Передайте мистеру Блэкмунду, что я... – дыхание Элисон сбилось, а на глаза наворачивались слезы, которые она безуспешно старалась сморгнуть. – Что мне пришлось уйти. Я неважно себя чувствую.
Гардеробщица взглянула на нее обеспокоено и уточнила лишь, не стоит ли вызвать ей такси или доктора, но Элисон уже бежала к выходу из музея, не слыша ничего вокруг. Губы ее тряслись, кровь отхлынула от лица, и думать она могла только о том, как позорно не упасть в обморок прямо здесь, на глазах у всех. И конечно вызывая такси и блаженно прикрыв глаза на заднем сидении мчащего ее домой автомобиля, она даже не вспомнила ни про папку с документами, ни про работу, такую желанную еще утром.
Едва закрыв за собой дверь, Элисон тут же скинула жакет, бросив его на пол, чего никогда себе не позволяла, заботясь о постоянном порядке в доме и выказывая недовольство Мелоди за разбросанные вещи. Туфли, элегантные, но по удобству напоминающие колодки, отправились туда же, и Элисон позволила себе громкий, сладостный вздох, ощутив ступнями прохладу паркета. Но облегчение пришло лишь на мгновение, и женщина диким зверем понеслась в свою комнату, уже не уверенная сможет ли найти там защиту и спокойствие.
– Ах, Мелоди, вечно ты... – выругалась Элисон, споткнувшись о брошенный на полу рюкзак, но тут же помчалась дальше.
Влетев в комнату, женщина опустилась на колени возле прикроватной тумбочки и, выдернув нижний ящик, начала вытаскивать его содержимое на пол, не заботясь о сохранности. Все в этот миг утратило ценность. Все, кроме шкатулки, хранящейся на самом дне. Взяв ее, Элисон только сейчас осознала, как дрожат и трясутся ее руки, как участился пульс, и удивилась, почему сердце до сих пор не выпрыгнуло из груди, прекратив ее мучения. Медленно, стараясь не уронить шкатулку, Элисон подняла крышку и осторожно, словно не веря тому, что видит, коснулась подушечками пальцев края плотной бумаги. Разворачивать их не было нужды - женщина и так помнила каждое написанное в них слово.
Записки. Три маленьких сложенных пополам белых листа, скорее всего вырванных из записной книжки. Но стоит только раскрыть их, как они превращаются в источник людской ненависти, злобы, жажды смерти. Чувствуя, как слезы заливают лицо, Элисон поставила шкатулку и раскрыла первый лист. Его она получила в десять лет и не сразу связала со смертью своей старшей сестры – Шелби Остелл. Маленькая и наивная она восприняла все как злую шутку одноклассников и спрятала записку подальше от убитых горем родителей - в одну из любимых книг, таким образом, непреднамеренно сохранив на долгие годы.