Наследница Ордена

Этери Анна

— Что всё это значит? — с дрожью в голосе потребовала я объяснений.

— Он хотел сбежать.

— Не хотел. А сбежал! — попытался мальчишка лягнуть охотника, но тот как следует его встряхнул, и он повис, словно несчастный котенок.

— А почему через окно? — поинтересовалась я.

— В дом заходить не хотел. А ведь я к нему со всей душой…

Не успела я опомниться, как Ханна кинулась к Нэйту и горячо сжала его в объятьях, не оставляя Дарену ничего иного, как отпустить пленника. Она прижимала его к себе, баюкала, словно

маленького ребенка. Нэйт слабо сопротивлялся, а потом и вовсе затих.

— Что с ним? — спросила я, когда его уложили на диван и прикрыли одеялом. Он спал.

— Вы ведь знаете, что с ним. Охотник Ордена не будет так обращаться с ребенком, если не знает, — грустно ответила Ханна, садясь рядом с мальчиком. — Мне неизвестно, как давно это началось, год назад я нашла его уже таким. Как и многих других. Испуганных детей, которые не понимали, что с ними происходит.

— Значит, вы знаете, что хаос… — В глазах Ханны я увидела боль и замолчала.

— Хаос внутри него, — положила она руку на грудь мальчика. — Он питается его силами и постепенно убивает. Но когда я обнимаю Нэйта или беру за руку, это помогает. Пусть на время, но ему становится легче.

Ханна взяла его ладонь в свои. Казалось, от её рук исходит свечение. Но то, конечно, одно воображение. Никакого света. Белая кожа маленьких рук, и только.

— Я слышал о тебе, — признался Дарен, разглядывая целый ряд фарфоровых кошек на каминной полке. — Ханна Резедес. Сострадательная целительница. О тебе в Ордене ходят слухи.

— Мои заслуги преувеличены, — застенчиво потупилась Ханна.

— Отчего же?! Это так любезно с твоей стороны продлевать жизнь монстрам. Облегчать их страдания, когда ты прекрасно знаешь, что процесс превращения необратим.

— Дарен! — одернула я его. — Подожди за дверью.

Охотник пристально на меня посмотрел.

— Мне и здесь хорошо. — Он прошёл в глубину комнаты, заинтересовавшись детской поделкой.

Ханна изучала истрепавшийся полосатый черно-белый ковер под ногами.

— Он прав, — сказала она печально. — То, что я делаю, может, и плохо, но это всё, что я могу.

— Не обращай внимания. Он просто шутит, — попыталась я её успокоить.

— Я не шучу, я жду приказа, когда будет можно разворошить это гнездо чудовищ.

— Но это несправедливо! — вскочила Ханна. — Несправедливо, что дети страдают! И если я могу хоть что-то…

— Хоть что-то?! — откликнулся Дарен и спешно подошёл. — А ты знаешь, что они делают вне стен приюта? Могу рассказать. Они уж точно никого не жалеют. Ни взрослых, ни детей. Они и сами давно не люди, но такие, как ты, этого не видят. Не различают, что плохо, а что хорошо. Мир давно не тот, а вы цепляетесь за старое. Как печально.

Ханна стояла побледневшая, с опущенным взором.

— Я знаю, что мир не тот, — сказала она тихо. — Но помнит ли кто-нибудь, каким он был до прихода хаоса? В книгах пишут о пяти материках, об океанах, что омывали земли, о тысячах

городов, о миллионах людей разных национальностей и вероисповеданий, а что уцелело? Несколько тысяч выживших, клочок земли, который и на карту не нанесёшь, потому что границы размыты хаосом. Всё что остаётся — хранить то ценное, что есть в душе. Только душа неизменна, как бы сильно не менялся мир.

Дарен улыбнулся, усмехнулся и расхохотался до слез.

— Innocens diabolice,* — под конец сказал он. (*Innocens diabolice (лат.) — чертовски наивна, в той же степени и — дьявольски невинна.) — Теперь я понимаю, почему генерал никак не решится разнести этот гадюшник к демоновой матери!

Ханна недоумённо хлопала глазами.

— Мы уходим, — сказал охотник.

— Нэйт! — спохватилась я. — Мы его забираем.

— Но как же… — расстроилась Ханна.

— Не беспокойся, я о нём позабочусь, — пообещала я.

***

— Это цинично! — вырвалось у меня, когда дом на холме остался далеко позади. — Ты не имеешь право лишать людей надежды и приюта.

— Людей?! — переспросил Дарен.

— Кого бы то ни было! — Вспомнила, что одержимых хаосом он за людей не считает. — Жестоко не давать шанса выжить. Почему не сказал, что знаешь Ханну?

— Ты не спрашивала. — Охотник помолчал. — Зачем тебе… ребенок? — спросил он, неся спящего мальчика на плече с такой лёгкостью, будто тот ничего не весил.

— А я обязана отчитываться?

— Понятно, ты дуешься.

— Не дуюсь! — Глубоко вздохнув, через несколько шагов выдохнула и уже спокойно продолжила: — Впредь мне бы хотелось знать всё, что знаешь ты.

Дарен присвистнул.

— Не многовато ли? Нет, мне не жалко, но боюсь, многого ты не сможешь переварить.

Я нахмурилась.

— Ты о чём?

— Мысли вслух.

— Дарен.

— Ну, если ты правда настаиваешь…

Я продолжала на него смотреть.

— Что, прям щас? — спросил он.

— А когда?

Охотник задумчиво улыбнулся.

— Скоро.

Серые сумерки расползлись по аллее, окрасив небо в мутно-голубой. Деревья стояли одетыми в тишину, словно в защитные доспехи. Как и Дарен, погружённый в молчание. Пообещав что-то рассказать, что-то наверняка важное, с тех пор он не проронил ни слова, устремленно глядя вдаль, туда, где заканчивалась аллея и начинались жилые дома.

У меня не выходила из головы Ханна: что она делает? Как живёт? Что у неё за дар, способный усмирять хаос? Я была уверенна, что мы с ней ещё встретимся.

Дарен замер посреди дорожки, к чему-то прислушиваясь, и осторожно понюхал воздух.

— Что-нибудь случилось?

— А ты не чувствуешь?

— Что именно?

Одно движение охотника — и Нэйт полетел в кусты. Дарен развернулся и отбил мечом летящий в грудь предмет. Я отшатнулась, разглядев упавший поодаль нож. Нападение?

Из-за деревьев вышли вооружённые люди. Они обступили нас со всех сторон.