Наследница Шахерезады
Шрифт:
Ирка посмотрела на него укоризненно, а я – снисходительно.
Нам, шерлокам-любителям, не привыкать к несправедливому и предвзятому отношению со стороны профессионалов. Но кто в результате регулярно оказывается молодцом, а кто – холодцом?
Я кротко улыбнулась и продолжила:
– Прежде чем я начну свой рассказ, прошу товарищей пограничников связаться с коллегами в венском аэропорту.
– Вот телефончик. – Ирина Максимова-Ватсон, привычно ассистируя мне, подала пограничному товарищу бумажку с циферками.
Пограничный
– Спросите их, нашли ли они уже трупы в мужском туалете в транзитной зоне, – пояснила я безмятежно.
– Шо? Опять трупы?! – трагически ахнул Лазарчук.
Пограничный товарищ нахмурился.
– Вы звоните, звоните. – Ирка мягко подтолкнула служивого к телефону на столе.
– Звони, – неохотно подтвердил Лазарчук.
Я тихо усмехнулась: ага, мой кредит доверия еще не закончился!
– Я лучше из кабинета, – отговорился пограничный капитан и вышел за дверь.
Невозмутимый товарищ в штатском выскользнул следом за ним.
Пауза затянулась.
– А хотите, я вам стихи почитаю? – предложила моя подруга и, не дожидаясь ответа, откашлялась: – Вот, совсем свежее: «Сага о Лене и Вене».
– О каком олене? – озадаченно пробормотал дядька с помятым лицом, но ответа не удостоился.
Ирка с чувством продекламировала первое четверостишие:
Самолет во весь опорВ венский мчит аэропорт.Ждут тебя, Елена,Пара суток плена!– Хм, спасибо, конечно, за то, что посвятила мне бессмертные строки, но двое суток – это преувеличение, – смущенно заметила я. – Я провела в аэропорту Вены меньше сорока восьми часов.
– Не перебивай меня, это гипербола, – скороговоркой отозвалась поэтесса и снова набрала воздуха в грудь, готовясь к продолжению художественной декламации.
– Меньше двух суток, а сколько трупов? – ехидно поинтересовался Лазарчук.
– Два. – Я потупилась.
– Но это не мы их убили! – поспешила оправдаться Ирка. – Они уже были мертвыми, когда мы их нашли.
– Находчивые вы мои, – вздохнул Лазарчук.
Тихо стукнула дверь – вернулся пограничный капитан. Лицо у него было живописное, частой сменой ярких выражений напоминающее калейдоскоп.
– Ну? – спросил его мой старый друг полковник.
– Так точно, – скупо, не расплескав эмоции, ответил мой новый знакомый капитан.
– Отлично. – Я обрадовалась, что могу начать свой эпический сказ. – То есть, конечно, это очень печально – два трупа и все такое прочее, но я надеюсь, что у нас все же будет в некотором роде хеппи-энд. Итак, все началось с того, что из-за неправильно оформленной визы на пересадке в Вене меня не пустили на рейс в Прагу. И это поломало не только мои благородные планы, но и коварные замыслы преступника.
– Какого преступника? – уточнил Лазарчук.
– Затрудняюсь с классификацией, –
Я улыбнулась Помятому и Невозмутимому, явно представляющим разные ведомства.
– Могу сказать, что выглядел тот преступник как типичный мужичок-с-ноготок: щуплый, белобрысый, конопатый, в зипуне и треухе. Как и я, он прилетел из России, но, в отличие от меня, вовсе не собирался продолжать путь в Европу. В транзитной зоне венского аэропорта он встретился с курьером и забрал у него посылку, с которой планировал сразу же вернуться в Россию.
– Какую посылку? – предсказуемо уточнил дотошный Лазарчук.
Я пожала плечами:
– Должно быть, очень ценную. Курьер за нее жизнью заплатил.
– О! Этот курьер – наш первый труп? – встрепенулась Ирка.
Я кивнула ей и пояснила для тех, кто не в курсе:
– Я случайно увидела его. Мертвый мужчина сидел на унитазе в туалетной кабинке.
– Мертвый парень в женском туалете? – удивился Помятый.
– Вообще-то в мужском. – Я опустила глазки.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, – прищурился Лазарчук. – Ты заявилась в мужской туалет и еще заглядывала там в кабинки?!
– В общем, да, – призналась я. – Но это вышло совершенно случайно!
– Разумеется, – пробормотал Лазарчук.
Он откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и стал рассматривать меня с опасливым восхищением серпентолога, встретившего редкий экземпляр прелестной ядовитой змейки.
– Так вот, я думаю, что этот Первый Труп был курьером. Преступник убил его и весьма изобретательно спрятал тело: усадил его на унитаз и закрыл, но не запер, дверь кабинки. А чтобы все думали, что дверь заперта, изобретательно сунул в сигнальный сектор замка глянцевую красную бумажку.
– И ни один цивилизованный европеец даже не подумал дернуть дверь, – задумчиво пробормотал Невозмутимый.
– Ага, – сказала Ирка. – Они не подумали. А вот мы…
Я кашлянула, перебивая подругу, выставляющую нас с ней нецивилизованными азиатками, и с напором продолжила:
– С такой уловкой преступник благополучно улетел бы из Вены раньше, чем был бы найден труп, но ему помешали два обстоятельства.
– Первое – снегопад! – встряла Ирка, которой надоело быть скромным Ватсоном.
– Это как раз второе, – возразила я. – Первое – это моя неожиданная депортация. Дело в том, что преступник твердо рассчитывал, что депортируют его.
– Это зачем же? – удивился Помятый.
– А вы видели, как проводят к самолету депортированных? – ответила я вопросом на вопрос.
– Я видел, – отозвался пограничный капитан.
Я обернулась к нему:
– Тогда вы знаете, что пакет с сопроводительными бумагами и паспортом депортируемому в руки не дают, его несет полицейский, который, в отличие от пассажиров, нигде не проходит через сканеры и рамки.