Наследница Шахерезады
Шрифт:
– С ней все в порядке, – вздохнув, старуха склонила голову. – А вот меня увольняют с работы.
– За что?
Из дому вышла Надежда, поставила на скамейку тазик с бельем и сообщила:
– В костюмерном цехе проходит инвентаризация. В Доме культуры начинают ремонт. Костюмеров всего двое. Сегодня позвонила начальница: или выходи, или увольняйся. А как она выйдет с радикулитом?..
Дайнека, не раздумывая, сказала:
– Есть один вариант.
– Какой? – поинтересовалась Надежда.
– Кем-нибудь заменить.
– Некем! –
– Возьмешь лейку и пойдешь поливать огурцы, как все нормальные бабки, – сказала дочь.
– У всех нормальных бабок есть внуки, – Мария Егоровна отвернулась, словно опасаясь нарваться на неприятности, но все же добавила: – И даже правнуки. А у меня никого нет.
– Ну вот что! – вмешалась Дайнека. – Я могу пойти вместо вас.
– Куда? – не поняла Мария Егоровна.
– На вашу работу.
– Да ты, наверное, иголки в руках не держала.
– Держала. – На крыльцо выкатилась в коляске Дайнекина мать. – Я сама ее шить научила.
Мария Егоровна растерянно взглянула на дочь.
– А что, – промолвила Надя. – Это хороший выход.
Глава 2
Костюмерша
Следующим утром Дайнека вышла из дому и уверенно направилась к автобусной остановке. В сумочке у нее лежал пластмассовый контейнер с обедом, который приготовила Мария Егоровна, и серый халат, без которого, по уверениям старухи, работать было нельзя. Автобус вновь обогнул озеро и доставил ее к городскому Дому культуры.
У служебного входа стояла женщина с высокой старомодной прической. По серому халату Дайнека узнала в ней коллегу по цеху.
– Валентина Михайловна?
Женщина свела к переносице белесые бровки.
– Людмила Дайнека?
– Я, – кивнула она.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать два.
Валентина Михайловна сказала вахтеру:
– Иван Васильевич, девушка – со мной. Пропустите.
Старик что-то записал в огромный журнал.
Вслед за начальницей Дайнека поднялась по мраморной лестнице. Из нарядного кулуара с окрашенными под малахит колоннами они свернули в коридор. Потом двинулись какими-то переходами, спускались и поднимались по узким лестницам, открывали тяжелые противопожарные двери и наконец оказались за сценой, где располагалось хранилище костюмерного цеха.
Валентина Михайловна отомкнула висячий замок на двустворчатой металлической двери, вынула его из проушин и зашла внутрь.
Сунув туда нос, Дайнека ощутила волнующий запах. Позже она узнала: так пахнет грим, пыльные ткани, вощеная краска с папье-маше и старая обувь, в которой танцевала не одна пара ног. Но в тот, первый момент ей показалось, что так пахнет тайна.
Большую часть хранилища занимали двухэтажные вешала, полностью заполненные сценическими костюмами. У окна стоял письменный стол. Все остальное пространство заполнили фанерные сундуки и деревянные ящики.
Валентина
– Халат у тебя есть?
Девушка скинула курточку, достала халат и быстро его надела.
– Будешь разбирать сундуки с реквизитом и обувью и записывать инвентарные номера. Работы много. Не вовремя заболела Мария Егоровна, – начальница села за письменный стол. – Вот инвентаризационная ведомость. Здесь пишешь наименование, в этой графе – номер.
– А где все это взять? – поинтересовалась Дайнека.
Валентина Михайловна подняла глаза и выразительно помолчала. Потом обронила:
– Все в сундуках. – Она встала, подошла к ящику и ткнула пальцем в черную надпись. – Номер. Записываешь его в самом верху. – Со стуком откинула крышку и достала из ящика пару черных сапог. Показала подошвы. – Видишь цифры? Это инвентарный номер, вносишь в графу.
– Наименование там же искать?
– Зачем? – не поняла Валентина Михайловна.
– Чтоб записать…
Начальница устало вздохнула и, выставив перед собой сапоги, задала наводящий вопрос:
– Что это?
– Сапоги, – уверенно ответила Дайнека.
– Какого они цвета?
– Черного!
Валентина Михайловна взяла шариковую ручку и, проговаривая каждое слово, записала в инвентаризационной ведомости:
– Сапоги черные… Инвентарный номер сорок два, тире, двадцать три, сорок четыре.
– Все поняла! – Дайнека с готовностью потянулась к ящику. – С этого начинать?
– С этого, – сказала Валентина Михайловна. – По одной вещи выкладываешь и пишешь, потом все аккуратно возвращаешь на место.
Приступив к работе, Дайнека поняла, что Валентина Михайловна – жуткая аккуратистка. Все предметы и обувь лежали в ящике идеально, и у нее не было уверенности, что, записав инвентарные номера, она сможет восстановить этот идеальный порядок.
Тем не менее до конца рабочего дня ей удалось перебрать целых три ящика и не получить ни одного замечания. Немного понаблюдав за Дайнекой, Валентина Михайловна успокоилась и больше не подходила.
В половине шестого, когда до конца рабочего дня осталось тридцать минут, Дайнека открыла большой фанерный сундук. В нем хранился сценический реквизит: жареный поросенок, яблоки, груши и огромный пирог, все – из папье-маше. Еще был кокошник с фальшивыми изумрудами, покрывало из старинного гобелена, резиновый виноград и ваза с вылинявшими поролоновыми цветами.
Под картиной в бронзовой раме Дайнека заметила уголок красного кожзаменителя. Заинтересовавшись, потянула его на себя и вытащила из ящика старомодную сумку. Оглядев ее, сообщила:
– Валентина Михайловна, на ней нет инвентарного номера.
– Дай, – костюмерша взяла сумку, покрутила, потом сказала: – Пиши: сумка женская, «б» и «н».
– Что это значит?
– Без номера.
– А можно в нее заглянуть?
– Зачем тебе?
– Так…
– Ну, если так, загляни.
Дайнека расщелкнула замочек.