Наследница
Шрифт:
Мне нечего было сказать на вопрос малышки. Я не хотела её огорчать ещё больше.
— Я хочу у тебя спросить, — перевела тему разговора, переживая теперь уже о благополучии малышки. — Ты же знаешь, где живёт ваш народ? Можешь улететь к ним, если всё станет совсем плохо в Аквалоне?
Злата испуганно воззрилась на меня, и я видела, как её глаза наполняются слезами… ну, вот… расстроила нашу со Славом девочку…
— Я никуда от тебя не уйду! Даже не смей обо мне так думать! — Златослава вспорхнула с цветка, подлетев к моему уху — её самому любимому месту, куда феечка любила утыкиваться, словно малое дитя, ища материнского тепла.
Моё сердце пропустило удар от нежности к девочке.
— Эля… скажи, почему ты так мучаешься,
Покосившись на кровать, брезгливо передёрнула плечами.
— Всё очень сложно… ко мне приходит… злой человек, которому я имела глупость довериться… теперь он… — я нервно сглотнула, не понимая, как сформулировать грязную правду так, чтобы и смысл не потерялся, и шокировать девочку, которая по сути была ещё ребёнком, не получилось уж очень явно. — … теперь я не принадлежу себе… я делаю такие вещи, которые в жизни бы не совершила.
— Так прогони его!
— У меня не получается. Он не просто фантазия из моего сна. Он заперт своими врагами… я даже не знаю, как теперь от него избавиться.
— Эля, ты же такая сильная! Сделай его реальным и убей!
Теперь пришла моя очередь испуганно расширить глаза.
Почему мне эта мысль не пришла в голову?! Точно! Именно этим я и займусь!
Святослав
Пробирались между руин и разбитых бастионов. Везде были кучи мертвых. Даже раненых уже не было. Заночевали в одной полуразрушенной башне. Нашли воду, вернее колодец. Это было хорошо, так как жажда была просто не выносимой. Пили из ведра и не могли напиться. Бертран омыл голову Фредерика. Раздел его по пояс. Мы нарезали из своих рубах ленты, которыми перетянули ему грудь. Фредерик пришел в себя. Бертран его поил водой. Напившись, принц посмотрел на меня:
— Слав! Что произошло и где мы?
— Цитадель прорвана. Армия потерпела поражение и отступила к перевалу.
— Нет, Слав! Этого не может быть. — Он смотрел на меня умоляюще. На его глазах, сейчас рушился наш мир… мир, в котором мы выросли. Рушилась его непоколебимая вера, что армия Аквитании самая сильная, а Цитадель неприступна. Рушилось то, на чем он воспитывался. Для нас с Араторном этот мир рухнул раньше.
— Может, Федя. Из всех, кто оборонял вторую линию, остались только мы. Больше никого.
— Куда мы идем?
— К перевалу эльфов.
— Почему туда? Почему не к маршалу?
— К маршалу мы не пройдем. Там сейчас основные силы Орды.
— Ну и что? Лучше пойти туда и умереть с оружием в руках. Как мы посмотрим аквитанцам в глаза? Слав? Как? Отец говорил, что «…мертвые сраму не имут».
— Мертвые — да! Мертвым уже ничего не нужно, брат! А кто тогда уничтожит захватчиков? Если не мы, то кто?
— А что мы можем вчетвером?
— Соберем новую армию, которая будет намного злее и ожесточённее. Мы вышибем всю нечисть из нашей милой Аквитании. Мы это сделаем Фредерик. Я тебе обещаю!
Принц смотрел мне в глаза. Потом кивнул и отвернулся к стене.
— Всем спать! — Сказал я. — Первая стража моя. Потом Араторна, третья твоя, Бертран. Фредерик не стоит на страже. — Принц развернулся ко мне и хотел возразить. — Это приказ!
Никто мне на это ничего не ответил. Приказ принят к сведению и обязан быть выполнен. Наше детство и юность закончились здесь, в одной из разрушенных башен Цитадели.
Смотрел на юг. Там, далеко, были отблески зарева. Там шла битва. Там гибли мои соотечественники. Там погибал цвет Аквитании — ее лучшие сыны. Еще ничего не закончилось. Всё ещё только начинается.
Неожиданно услышал тихое ржание. Зверь? Я вглядывался в темноту. Во тьме загорелись сначала пара багровых глаз, потом еще две пары.
— Зверь. — Тихо позвал я. В ответ опять ржание, но уже ближе и громче. Наконец передо мной возникла черная, даже для тьмы ночи глыба боевого коня. — Зверь! Мой малыш!
Он ткнулся мне
— Мой верный товарищ. Я уже не надеялся тебя увидеть…
Зверь обнюхивал меня, тыкался губами, будто проверяя цел ли я? Все ли на месте? Возникли громады еще двух коней.
— Слав! Кто там? — Услышал голос Араторна.
— Иди сюда. Наши верные друзья нашли нас. — Мгновение и Араторн стоял уже рядом со своим Анаром, что с эльфийского значило «Золотой огонь», он на самом деле был как огонь.
— Ветер! — Услышал я Фредерика. Его скакун тихонько заржал. Осторожно прикоснулся к руке принца, которая была помещена в лубок.
У нас троих кони были не совсем простые. Таких коней выращивали только в Некее. С кем скрещивали кобыл, никто не знает. Некейцы хранили секрет получения боевых коней очень тщательно. Продавали исключительно жеребцов. А кобыл — никогда. Все дело в том, если такой жеребец покроет простую кобылу, то родиться простой жеребенок. Каких тысячи. А вот родить настоящего боевого некейского коня, могла только некейская кобыла. Стоили некейские жеребцы огромные деньги. Причем покупали исключительно жеребят. Будущий хозяин должен был растить и воспитывать такого коня, так сказать, с детства. В итоге получался очень сильный, мощный, выносливый и преданный скакун. И если хозяин погибал или умирал, то жеребец умирал вслед за ним через некоторое время. Но это не все. На некейских жеребцов не действовала магия. А питались они не только травой, сеном и овсом с пшеницей. Но не брезговали и мясом. Они прекрасно видели в темноте, имели великолепный слух и могли предугадывать, где таится смертельная опасность. Некейские жеребцы участвовали в бою наравне со своим всадником, то есть вырывали своими острыми зубами куски мяса из коня противника. Могли откусить ногу или руку. Били своими крепчайшими копытами, которые не мог разрубить даже стальной меч. И они, если наездник получал рану, защищали своего хозяина до самого конца. Вот нам троим, в свое время, и купили троих жеребят. Мы не выбирали кому, какой подойдет. Они должны были выбрать себе хозяина и друга сами. Ко мне подошел черный, как ночь жеребенок, которого я и назвал Зверем. К Фредерику подошел белый жеребенок, которого принц назвал Ветром. А у Араторна появился Анар — «золотой огонь». Сейчас мы трое стояли и гладили своих не просто коней, а боевых товарищей и близких друзей, побратимов. Я не знаю, как они сумели выбраться из конюшни и убежать. Но самое главное, они нашли нас. Вопрос стоял только с Бернаром. Ему коня не досталось, но утром и эта задача решилась — сумели поймать одного из коней, потерявших своего всадника. Конь был простой не некейский.
И еще. На наших конях были походные сумки. Наверное, их просто не успели снять в конюшне. Или кони не дали этого сделать. И мой талисман был со мной. Я достал его. Держал в руках. И вспоминал Эллию.
Зачем я обманывал себя, говоря, что у меня все выгорело? Ничего не выгорело. А продолжало гореть. И я не мог понять, что я видел, когда находился без памяти? Что это за мужчина, которого я видел с Эллией? И что это было за место? Во дворце такого места не было. Это я знал точно. Наверное, это просто галлюцинации, просто бред беспамятства. Да, скорее всего так и есть. Но почему воспоминания об этой сцене так прожигают душу?! … и кулаки сжимаются.
Я не мог представить ее в объятиях другого. Это было выше моих сил.
Утром, набрав воды в походные фляги и перекусив тем, что нашли в походных сумках, двинулись дальше. Мы видели, как вдалеке передвигаются группы всадников. Это была Орда. На нас они внимания не обращали, видимо, считали нас одной из своих банд. После полудня мы покинули пределы Цитадели. И заскочили в лес.
Ехали с осторожностью, часа два. Фредерику становилась хуже. Он старался держаться в седле, но в какой-то момент стал валиться с коня. Я еле успел его подхватить. Нужен был привал.