Наследник Алвисида (Книга 3)
Шрифт:
Хамрай подошел к однорукой статуе, поставил на землю возле нее свечу и быстро исчез в темноте.
Рогнеда убрала руки с груди и медленно подошла к лежавшему немного под наклоном любимому.
Его ноги были заросши густыми волосами, Рогнеда стало неприятно от их вида и она быстро перевела глаза на лицо.
Казалось, Радхаур спал.
Рогнеда села возле него прямо на холодную землю, ее волосы упали ему на щеку.
– Любимый, - прошептала она.
Он не отозвался.
И впервые с того момента
Огромная, как мир, капля упала ему на губы. Он не вздрогнул, не удивился, он был мертв.
И тогда Рогнеда расплакалась по-настоящему, ни о чем уже не думая, не сдерживая себя - оба плакала о себе, о любимом, о том, что мир так несправедлив.
Она не видела мага, стоявшего в десятке шагов поодаль, она не замечала, что ожило лицо безрукой статуи и от самой статуи исходит странное мерцание - ей недосуг было, что торс установлен на постаменте из фиолетовых магических кристаллов, имеющих огромную силу.
Она не поняла, что колдовство уже началось, что ее и Радхаура скрыл от всех чародейский плотный туман. Она плакала, и слезы наполнили ее мир, водопадом обрушиваясь на лицо Радхаура, омывая его своей чистотой и страстью...
x x x
Когда Хамрай вышел из магического подпространства, всю северную часть подземной пещеры заполнял фиолетово-синевато-зеленоватый туман, полностью поглотивший и тело Наследника Алвисида, и самого Алвисида, и прекрасную принцессу, готовую все отдать ради возлюбленного.
Хамрай не верил до конца, что Рогнеда убила бы себя, если бы он отказал ей.
Но то, что она согласилась превратится в озеро, рождало бурю странных, непонятных и противоречивых чувств в душе старого мага.
Он знал, что волшебство свершилось, что через несколько минут магический туман рассеется и он будет объяснять Радхауру, что произошло. Вряд ли разговор будет легким. Но содеянного не воротишь, все.
Хамраю стало обрыдло и пусто на душе. Он тяжело опустился на землю, устало провел рукой по лбу. Он ненавидел себя, ненавидел всю магию мира, ненавидел все - лишь Аннаура с сыновьями освещали дальнейший путь.
И он, понимая, что сходит с ума, поддавшись секундному порыву, зная, что впоследствии пожалеет об этом, вырвал сильной рукой свое магическое я, тайлорса, сжившегося с Хамраем, и швырнул прочь, в космическую пустоту, отстранившись и отказавшись от того, к чему шел долгие годы, за что другие готовы были продать мать родную да еще ноги целовать за это.
Хамрая изогнуло дугой, мгновенная боль пронзила разум.
Он очнулся почти сразу - туман еще не рассеялся. Он тяжело дышал, ноги были словно из киселя - в голове царила восхитительная пустота.
Вот и все.
Он больше не маг - магическая сущность тайлорса сейчас вливается в его двойника. Он больше не сможет называть себя Хамраем, это имя
Это имя, впрочем, тоже принадлежит другому, вернее, принадлежало.
Он - рыцарь, и этого не отнимешь. Глаз зорок, рука крепка. У него есть замок, самая прекрасная в мире женщина и сын. Ради них он и будет жить, три десятка лет судьба ему еще наверняка отпустит.
Он поднялся и пошатываясь побрел к Радхауру. Просто - к сэру Радхауру, графу Маридунскому, его соседу по землям и хорошему другу. Сэру Ансеису плевать, что сэр Радхаур еще и Наследник какого-то там поверженного бога.
Глава тринадцатая. КЛЯТВА
"Сuncta erant bona"
Он не видел, что было дальше. Тело, осталось там, на траве у Рэдвэллских Камней.
Он взметнулся к облакам, как тогда, давно, когда пытались спасти Лореллу. Только тогда он был не один и знал, что жизнь продолжается.
Сейчас же все кончено. Все, чем страдал, что любил, что ненавидел - осталось на траве. В его пронзенном кинжалом теле.
И тогда, в замке, он был не один. И все было другое - и цвет, и звуки. И тогда было больно и страшно.
Сейчас не было больно, было легко. И безрадостно, безразлично. Не было ни жалости к самому себе, ни досады за роковую ошибку, ни интереса к собственному будущему. Он умер.
Все.
Что будет дальше, его почему-то не интересовало. Котлы адские значит заслужил, передаст привет Белиалу, увидит Сарлузу.
А может, ему уготованы кущи райские, поскольку сам за собой грехов он не числил?
Может и так. Больших грехов за ним нет. Он не предавал и не обманывал. Он сражался и убивал врагов только в честном бою.
Он взмыл над облаками и с огромной скоростью устремился к звездам.
Как он уже знал, ад христианский расположен на Меркурии, рай на Юпитере. На остальных планетах - сколько их всего он не ведал живут другие боги. Он знал из рассказов посланника Алвисида, что такое планеты, и когда пролетал мимо огромных, заслоняющих все шаров, гадал: был то Меркурий позади, или Юпитер.
Впрочем, ему было все равно. Он умер.
Ему стало все безразлично и если бы у него были глаза, он бы их закрыл. Ему хотелось невозможного - на землю. А раз это невозможно, значит и нечего хотеть - ничего.
Он шел через смерть второй раз. Первый - давным давно, кажется, что в другой жизни. Когда захлебнулся в Гуронгеле, спасаясь от стеклянного дракона и тогда его спасла Лорелла. Но в тот раз была лишь чернота и мгновенно он вновь обрел сознание. Сколько времени пролежал на дне озера, он не знал, но недолго - не больше часа.
Сейчас все было по-другому. Окончательно. Навсегда.
Как долго его бестелесное я летело средь черных пустот, он не знал. Но долго. Планет впереди уже не было видно, а он все летел.