Наследник для шейха
Шрифт:
– Слишком нежная… – выдохнул почти зло и сорвал украшение, откинув его в сторону…
Так небрежно, что я даже вскрикнула, но мой писк смели твердые губы и жадный рот, который вновь начал ласкать мою шею, покусывая подобно дикому, сорвавшемуся с цепи зверю…
Наконец надеваю платье и беру легкий шарфик, который в идеале нужно накинуть на волосы, скорее всего…
Но я этого не делаю. Замечаю, что балконная дверь распахнута настежь, и как по наитию выхожу на улицу, замечаю, что отсюда лестницы ведут прямо в сад.
Я ступаю в легких сандалиях, подставляя
Замираю так на мгновение, и в эту секунду ощущаю на себе взгляд, тяжелый, пронизывающий.
Я распахиваю глаза и поворачиваю голову в ту сторону, откуда чувствую угрозу, и сразу же замечаю шейха, который сидит в беседке, Аяз развалился на диване с подушками и взгляда с меня не сводит.
Понимаю, что такое внимание может быть вызвано тем, что жена вышла, не покрыв голову… я не знаю, на всякий случай накидываю невесомый шарфик – мантилью, прикрываю свои волосы и тихонечко иду к беседке.
По мере того как приближаюсь, сердце все сильнее отбивает ритм. Аяз сегодня одет в простую, привычную для меня одежду, без куфии, его темные волосы блестят на солнце, сорочка облегает широкую грудную клетку, и классические брюки также замечаю со своего места…
Этот роскошный во всех отношениях мужчина сегодня выглядит иначе. Он словно из привычного мне мира, с обложки глянцевого журнала про жизнь миллиардеров бизнесменов, людей, в чьих руках сосредоточена огромная власть…
Но вместе с тем видеть Аяза вот таким слишком болезненно для моего сердца, потому что я пока не остыла, пока не разобралась в себе, но… мне уже отчего-то больно, и сердце будто сжимают тисками.
– Садись, красивая… – вновь обращается ко мне, и я не рискую сесть на диван рядом с шейхом, выбираю кресло напротив и тихонечко в него проскальзываю.
Аяз слегка приподнимает бровь. Я чувствую, что внимательные глаза мужчины изучают меня, и от этого становится страшно. Пытаюсь не показать своего ужаса, считаю в уме, вспоминая практику йоги.
Шейх берет со стола чашку без ручек и делает глоток. Чай со сладким угощением, щербетом. Муж с утра пьет именно его в то время как жена ждет…
Обращаю свой взгляд на стол, где лежат яства всевозможных вкусов, здесь мед, орехи, курага… восточные сладости, которые очень люблю…
Вернее, не только я люблю, но и настоящая жена шейха… которую я… заменяю…
Опасная мысль, будто нож, полосует мое сердце, и я замираю, когда Аяз прищуривается и окидывает меня внимательным взглядом.
Что-то будто зажигается на дне его медовых глаз – порочное, темное, алчное, его веки сужаются, когда взгляд останавливается на моей шее.
– Почему ты пренебрегла моим подарком и не надела подаренные мной украшения, жена?
На мгновение застываю. Вопрос шейха таит в себе опасность. И взгляд пронизывающий. Интуитивно прикрываю голую шею рукой, будто пытаюсь защитить себя…
Аяз отслеживает этот жест, и я отвечаю максимально честно.
– Кожа слишком чувствительная после
Прикусываю губу и опускаю глаза, смотрю в пустую тарелку в ожидании реакции шейха.
– Тебя осмотрит врач. Сегодня же.
Сердце ударяется о ребра. Вновь смотрю на Аяза, а он тянется к фарфоровому чайнику и наливает мне чай, на тарелку кладет лепешку и сладости.
Еще одна традиция. Значит, доволен. Чувствую, что после ночи у меня безумно сухо во рту, поэтому тянусь к прохладному терпкому напитку и делаю глоток.
Приятный аромат мяты и цитруса, легкая горчинка и медовая сладость…
Прикрываю веки от наслаждения и улыбаюсь, а стоит отставить пустую чашку, как на себе пронизывающий взгляд мужчины чувствую.
Замираю. Кажется, опять что-то не так сделала. Спустя секунду шейх вновь приказывает:
– Подойди ко мне.
Я бросаю взгляд на широкий диван, на котором восседает будто на троне Аяз, и поднимаюсь со своего места, делаю несколько шагов и замираю рядом с шейхом; он поднимает на меня свои медовые глаза, рассматривает, пока я стою рядом в нерешительности, затем резко вскидывает руку и тянет на себя. Теряю равновесие и валюсь прямо на шейха, который ловит меня в объятия и сажает на свои колени.
Застываю, будто бабочка, пойманная в силки, в то время как Аяз отбрасывает мантилью и проводит пальцами по моим волосам, которые отдают золотом на солнце…
Я в его руках едва дышу, а шейх вновь будто принюхивается ко мне, проводит носом по моей шее, оставляя приятные мурашки на коже.
Ловит мое лицо за подбородок и разворачивает к себе, заставляет заглянуть в глаза, в которых золотистые прожилки.
– Тебе больно, Джамиля? – спрашивает спокойно.
– Кожа саднит, – отвечаю честно, и Аяз медленно проводит подушечкой пальца по моей шее, чуть откидывает волосы и явно смотрит на отметины своей страсти.
– Между ног болит? – спрашивает, и пальцы скользят по вырезу на платье, слегка затрагивают ложбинку, ласкают полушария…
Краснею от такой откровенности, наверное, потому что щеки по ощущениям гореть начинают.
– Тянет немного… – отвечаю и распухшую нижнюю губу прикусываю.
– Я был аккуратен с тобой, Джамиля, слишком аккуратен.
Не знаю, что сказать на такое, поэтому просто отвечаю:
– Спасибо…
Шейх смотрит на меня внимательно, а затем на его твердых губах зажигается улыбка. Действительно будто солнце появляется из-за туч. Мое сердце пронзает сильной болью.
Вот где у меня болит. Не тело… которое заласкано мужчиной, а мое бедное глупое сердце, которое рвется на части.
– Забавная девочка.
Аяз слегка надавливает и целует мои губы, на этот раз лишь легонечко прикасается, будто пробует на вкус.
Затем отпускает меня, а я чувствую его желание, ведь я сижу на мужчине, и доказательство его страсти упирается в меня своей твердостью.
На мгновение кажется, что Аяз вновь нападет и будет терзать мое израненное тело, но он отпускает меня, отрывает кусочек лепешки и опускает в мед, затем подносит мне и с рук своих кормит.