Наследник двух Корон
Шрифт:
' О сколько нам открытий чудных,
Готовит просвещенья дух,
И Опыт, сын ошибок трудных,
И Гений, парадоксов друг,
И Случай, Бог изобретатель…'
Выдал я «экспромт».
Ломоносов замер.
Пушкин — наше всё. Но, он ещё не родился. Так что могу немного побыть местным гением.
— Да вы пиит, Петр Фёдорович! — восхищённо произнёс единственный слушатель.
—
Ломоносов понимающе кивнул.
— И русским науку русскую делать, Вы Михайло Васильевич со мной? — свернул я разговор услышав шаги в стихшем после ухода Гольдбаха коридоре.
— С Вами, Пётр Фёдорович, — сказал, принимая протянутую руку Ломоносов.
Ещё бы он был против.
Одни немцы вокруг.
* * *
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ВЫЕЗД. 23 февраля (6 марта) 1742 года.
Ладно. Сегодня 23 февраля. День Красной Армии. Нет тут ещё Красной Армии и 23 февраля день ни о чём, но сам себя не поздравишь, так никто и не поздравит по незнанию своему. Нарисую себе на компьютере героическую открытку при помощи искусственного интеллекта.
Шутка. А жаль.
Почти месяц я в столице Российской Империи.
Ни о чём.
Господи Боже, как тут тяжело. Не в России конкретно, не в Санкт-Петербурге, а вообще. В этом времени. Всё так медленно. Если Императрица Елизавета тратила на дела хотя бы час в сутки, это было просто чудесно. Обеды, приёмы, парады, фейерверки.
Я не знаю, как местные с этим жили, но меня это категорически угнетало. Я считал себя старым ретроградом, глядя на своих внуков и на то, с какой скоростью они хватают информацию, но здесь я чувствовал себя машинистом паровоза, который мчит мимо стоящего в поле зевающего крестьянина. Впрочем, о чём это я? Паровозов тоже ещё нет.
Какое тихое и размеренное время. Боже ж ты мой.
Нет, я понимаю почему. Если информация движется со скоростью всадника или корабля, то ты можешь ждать месяц или год, прежде чем принять какое-то решение, а пока можно и поразвлечься, делать-то всё равно нечего, а подданных надо как-то развлекать, но…
Вот я в Санкт-Петербурге. Место моего обитания так и не определено. Полтора месяца я сюда ехал. Вопрос о моей экспедиции был в повестке ещё раньше. Три недели я в столице Российской Империи. До сих пор не обозначен вопрос — а где же живёт будущий Цесаревич?
Они изволят думать.
Елизавета не хочет меня отпускать далеко, поэтому своего дворца у меня так и нет. Будет ли? Будет. Но, вот, когда?
Ладно, сегодня мы выезжаем в Москву.
Святое дело. Коронация.
Хрюшки поданы.
Даже боюсь представить себе «древнюю Москву без санкции соответствующих органов», как говаривал булгаковский Иван Васильевич. Там ведь реально полный разгром и пожар. Почти ничего известного мне по прежним будущим временам не существует. Кремль сгорел. Большая часть дворцов не построена. Унылый колхоз. Проходной двор за стенами и внутри Кремля. Что там из того, что я знаю? Ну, Успенский собор. Грановитая палата. «На Златом Крыльце сидели царь-царевич-король-королевич». И всё, по большому счёту.
Ну, вроде ещё Сенатский дворец, но, вроде не тот, что при
Так это ещё не сгоревшая Москва года 1812-го.
Стабильный и унылый кошмар.
Душно.
Тесно мне тут и сейчас.
Разумеется, я не ехал с тётушкой в одной карете. Это в кино барышни едут в одной карете с молодыми людьми месяцами. Если что, то встали и в разные стороны «до ветра». Конечно, так было тоже, но не в случае с Царственной Особой. Женское путешествие имеет свою специфику, и мужчинам при сём действе делать нечего. Да и вымораживать тёплый возок каждый час — не дело. Холодно.
А возок, да, роскошен. Сам, как вагон, и лошадей вереница с поезд. Матушка-Царица знала толк в приятностях.
* * *
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ — МОСКВА. 28 февраля (11 марта) 1742 года.
Тверь мы проехали.
Красиво. Чинно. Благородно.
Зима. Дорога накатана. С нами десятки возков и сотни всадников.
Квартирмейстерская служба на высоте. Теперь я понимаю, почему поездки Высочайшей Особы между столицами занимает меньше недели. Я из Киля до Потсдама «налегке» ехал дольше. А расстояние почти то же. Тётка гнала. Не тратила впустую время на всякого рода «лучших людей города». Кто смел тот на остановках показаться царице успел. Но особо к нам никого и не пускали. Выматывает дорога-то. Кости бы размять, поесть и выспаться. Не до того, чтобы поулыбаться, марафет навести да поторговать лицом. Местные понимали: царица устала, а тут они здрасьте, тут вам пожалуйте, тут то, тут сё, гори оно всё огнём. Ещё и голову дурню настырному снесёт. Тётка мила и отходчива, но попадать её под горячую руку не следует! Видел пару случаев в дороге. Все люди живы. Лошадей правда загнали немеряно. Хорошо, что я полку оставил своего Орлика.
Слава Богу я тут пока не Царь. Всё понимают кто я, но все не понимают, как официально ко мне относиться.
Я, вроде, и свой. Но, пока не свой, это точно.
Императрица держит меня при себе, но, именно что «держит».
Я рядом. Я пока не с ней.
Она улыбается мне.
Я улыбаюсь ей.
После парада тётушка меня и в полк-то всего пару раз отпускала. Пристроить Орлика, да посмотреть перед отъездом как он устроился. Ни в офицерское собрание, ни в Военную коллегию, ни в Адмиралтейство. Чувствую, что Императрица от чего-то меня оберегает, или не допускает. Я, собственно, в компании этих мужланов и не стремлюсь. Устал от таких же в Киле. Но, с другой стороны, если совсем не иметь опору на гвардию, то мои шансы уцелеть в этой игре весьма и весьма призрачны.
С одной стороны, мне торопиться и некуда. Двадцать лет царствования Елизаветы впереди. А, с другой, чёрт его знает. Я не знаю. Ни в коем случае я не должен…
Тру пальцами переносицу.
Кузьмич, где ты… Я с таким удовольствием выпил бы сейчас с тобой водки, протягивая свою стопку через очередного, препарированного тобой, покойника.
Устал. Серьёзно так устал.
Скоро Москва.
Ну, почти скоро.
Впереди всего-то двадцать лет царствования тётушки.
А потом… Я не знаю, что потом. Просто не знаю. Задушить себя гвардейским шарфом я, пожалуй, не дам, а там, как сложится. А пока я просто устал.